— На часах указано имя? — крикнул Бобби в последний момент, и скрип двери затих, она снова захлопнулась, а шаги стали громче и вернулись ближе ко мне.
— Почему ты спрашиваешь? — Голос был твердым.
— Потому что иногда на часах гравируют имена, даты или какие-то слова… — Я слышала, что Бобби нервничает.
— Ты спросил, нет ли там имени. Почему именно имени?
— На некоторых часах бывают имена. — Голос Бобби зазвучал на октаву выше, и в нем ощутимо прорезались оправдывающиеся нотки. — Я бы посмотрел, — постучал он, как я догадалась, по стеклу витрины с ювелирными изделиями.
Атмосфера в соседней комнате явно сделалась странной. Мне она решительно не нравилась.
— Сообщи мне, если найдешь часы. И не распространяйся об этой истории — сам знаешь, какая у людей будет реакция, если они узнают, что отсюда что-то пропало.
— Конечно, конечно, я понимаю. Это может вселить в них надежду.
— Бобби… — снова предостерег Иосиф, и я похолодела.
— Так точно, сэр, — дурашливо отчеканил Бобби.
Скрипнула дверь, звякнул колокольчик, и магазин снова закрылся. Я немножко подождала, чтобы удостовериться, что Иосиф не вернется. Бобби за стенкой молчал. Я уже собиралась встать со стула, когда Иосиф снова прошел мимо, на этот раз гораздо ближе, с подозрением заглянув в окно. Я быстро нагнулась, а потом легла на пол, сама не понимая, за каким лешим от него прячусь.
Бобби открыл дверь и посмотрел вниз, на меня:
— Чем это вы тут занимаетесь?
— Бобби Стэнли. — Я встала и начала отряхивать пыль. — Ты должен мне многое объяснить.
Мой тон не произвел на него особого впечатления. Он скрестил руки на груди.
— Как и ты мне, — твердо парировал он. — Хочешь знать, почему я не пришел на прослушивание? Потому что никто не сообщил мне о нем. Хочешь знать почему? Потому что здесь я известен всем как Бобби Дьюк. С того самого дня, как попал сюда, я никому не говорил, что меня зовут Бобби Стэнли. Откуда же ты знаешь?
Глава тридцать четвертая
— Полагаю, вы мистер Ле Бон, — обратился к Джеку доктор Бартон, откидываясь на стуле и скрещивая руки на груди.
Джек побагровел, но не утратил решимости не отступать. Он не позволит доктору Бартону выставить его за дверь, словно какого-нибудь буйно помешанного. Он наклонился вперед:
— Доктор Бартон, многие из нас пытаются отыскать Сэнди…
— Не хочу ничего больше слышать. — Он оттолкнул кресло, схватил с кофейного столика папку Джека и бросил ему под ноги. — Ваше время вышло, мистер Раттл. Счет можете оплатить в приемной, у Кэрол. — Он произнес эти слова, повернувшись спиной к Джеку и возвращаясь к столу.
— Доктор…
— До свидания, мистер Раттл, — тоном выше попрощался тот.
Джек взял в руки серебряные часы и остановился. Потом заговорил — спокойно, но быстро, чтобы не упустить шанс:
— Хочу лишь сказать вам, что полицейский по имени Грэхем Тернер, вероятно, свяжется…
— Хватит! — рявкнул доктор Бартон, грохнув по столу папкой.
Его лицо налилось пунцовой краской, ноздри раздувались. Джек похолодел и сразу замолчал.
— Совершенно очевидно, что вы не знакомы с Сэнди давно или близко. Учитывая это, еще более очевидно, что у вас нет никаких прав, чтобы повсюду совать свой нос и вынюхивать.
Джек раскрыл рот, чтобы возразить, но его снова опередили.
— Однако, — продолжил доктор Бартон, — я надеюсь, что вы и ваша группа — люди честные, и потому скажу вам кое-что, пока вы вместе с полицией не наломали дров. — Он из последних сил сдерживал гнев. — То же самое вы услышите и от полицейских, если они всерьез займутся этим делом. Или от родителей Сэнди. — Гнев снова захлестнул его, и он заскрипел зубами. — Я сообщу вам лишь то, что скажет любой, кто ее знает, а именно, — он в отчаянии воздел руки, — кто такая Сэнди.
Джек предпринял еще одну попытку вставить слово.
— Она постоянно прилетает, — прорычал доктор Бартон, — и улетает, бросает начатое, иногда снова берется за него, а иногда — нет. — Он упер руки в бока, его грудь вздымалась от возмущения. — Однако суть в том, что она обязательно вернется. Она всегда возвращается.
Джек кивнул и уставился в пол. Потом повернулся и направился к выходу.
— Можете оставить ее вещи здесь, — добавил доктор Бартон. — Я позабочусь о том, чтобы она получила их по возвращении и не забыла поблагодарить вас.
Джек медленно опустил рюкзак на пол у двери и вышел из комнаты, ощущая себя получившим нагоняй школьником и одновременно испытывая симпатию к обругавшему его учителю. Доктор Бартон злился вовсе не на Джека. Все дело было в легком ветерке, который прилетал и улетал, выдувал шаловливыми губами то теплый, то холодный воздух, щекотал своими поцелуями, укутывал сладостным ароматом, а потом в мгновение ока исчезал, унося с собой и сладость, и нежность, и ласку. Все дело было в Сэнди — это она сводила его с ума. И заставляла доктора злиться на самого себя за вечную готовность ждать.
Джек ушел, а доктор Бартон остался у георгианского окна, глядя в него и скрипя зубами. Джек осторожно закрыл за собой дверь, заперев в комнате ее особую атмосферу — слишком драгоценную, чтобы позволить ей просочиться в приемную, а ожидающим — ощутить ее. Пусть остается в кабинете, окутывая доктора Бартона, пока он не справится с ней, не позволит ей остыть и, хотелось бы надеяться, развеяться.
Секретарша Кэрол озабоченно покосилась на Джека: она пока не решила, стоит ли ей испугаться или пожалеть его, принимая во внимание крики, раздававшиеся в кабинете. Джек положил на стойку кредитную карточку и подошел к столу с листком бумаги в руках.
— Передайте, пожалуйста, доктору Бартону… Если он передумает, вот мой номер телефона и адрес, по которому мы могли бы встретиться сегодня вечером.
Она быстро прочла записку и утвердительно кивнула, но все равно осталась настороже, готовая защитить своего босса.
Джек ввел в терминал пин-код карты, потом вынул ее.
— Ах да, пожалуйста, передайте ему еще это. — Он выложил на стойку серебряные часы.
Сощурившись, она смотрела на них, пока он шел к двери.
— Мистер Ле Бон? — услышал он, уже подойдя к выходу.
Мужчина, листавший автомобильный журнал, поднял голову — ну и имечко! Джек нахмурился и медленно повернулся к девушке:
— Да?
— Уверена, доктор Бартон скоро свяжется с вами.
Джек усмехнулся:
— А вот у меня такой уверенности нет. — Он двинулся к двери, но она демонстративно закашлялась, стараясь привлечь его внимание.
Он вернулся к столу.
Она подалась к нему и заговорила шепотом. Мужчина понял намек и вернулся к своему журналу.
— Обычно это занимает всего несколько дней. Самый длинный перерыв составил почти две недели, но это было еще в начале. И он оказался намного длиннее всех остальных, — еле слышно проговорила она. — Когда вы отыщете ее, скажите, чтобы она вернулась к… — она грустно посмотрела на дверь кабинета, — ладно, просто скажите ей, чтобы возвращалась.
Она произнесла все это очень быстро и так же быстро замолчала, взяла часы со стойки, положила в
