появляясь в поселке, предпочитала изъясняться на этом языке, поэтому немногие в ирландской общине догадывались, откуда она родом. Дженни-Мэй заботилась о своем защитнике, пока он не умер пятнадцать лет назад, а потом решила остаться в доме, который стал ее собственным, и жить вне поселка, куда являлась лишь изредка.
Через двадцать минут мы дошли до поляны, где я встретила Хелену, и она настояла на том, чтобы мы остановились и передохнули. Она выпила воды из бутылки, которую взяла с собой, потом передала ее Бобби и мне. День был действительно жарким, но я не ощущала ни жары, ни жажды. Все мои мысли сосредоточились на Дженни-Мэй. Мне хотелось идти, не останавливаясь, пока мы не придем к ней. А что будет потом — на этот счет я не имела ни малейшего представления.
— Господи, никогда раньше тебя такой не видел, — сказал Бобби, с изумлением разглядывая меня. — Тебе что, скипидаром одно место намазали?
— Она всегда такая. — Хелена прикрыла глаза стала обмахивать вспотевшее лицо.
Я ходила вокруг них кругами, подхватывала с земли листья и, покрутив в руке, бросала, безуспешно пытаясь дать выход кипящему в жилах адреналину. С каждой секундой, проведенной в моем обществе, они ощущали нарастающую тревогу и в конце концов поддались давлению: мы снова двинулись в путь. Это наполнило меня счастьем с небольшой примесью чувства вины.
Вторая часть дороги оказалась длиннее, чем Хелена предполагала. Нам пришлось прошагать еще полчаса, пока мы не заметили миниатюрную деревянную хижину посреди видневшейся в отдалении поляны. Из трубы к верхушкам высоких сосен поднимался дым и уходил туда, куда им было не дотянуться, все выше и выше, в безоблачное небо.
Мы остановились, как только вдалеке появилась хижина. У Хелены пылали щеки, она устала, и я почувствовала еще большую вину за то, что заставила ее в такой жаркий день совершить столь дальний переход. Бобби разочарованно разглядывал домик: вероятно, он ожидал увидеть что-нибудь пошикарнее. Я же, напротив, пришла в еще более сильное возбуждение. Убогая хижина потрясла меня. Она не походила на жилище девочки, которой все сулили блестящее будущее, однако в моем представлении все равно была чем-то вроде воплощенной мечты, идеально красивой сказочной картинки. Совсем как сама Дженни- Мэй.
Высокие сосны защищали домик с двух сторон. Перед ним, посреди широкой поляны, был разбит небольшой садик с низенькими кустами, красивыми цветами и чем-то, на расстоянии напоминающим огород или грядки с зеленью. Комары и мухи в дрожащем солнечном мареве походили на сказочных существ: они кружились в воздухе и стайками перемещались в пространстве. Яркие лучи солнца пробивались сквозь ветви деревьев, направляя свой свет в самый центр сцены.
— Ой, смотрите, — сказала Хелена, одновременно протягивая Бобби воду и указывая на дверь хижины, откуда выбежала малышка с белыми как лен волосами. Ее смех эхом разнесся по поляне и прилетел к нам на крыльях горячего ветра. Я прижала руки к губам. Наверное, я все же издала какой-то звук, хоть сама и не услышала его, потому что Бобби и Хелена быстро взглянули на меня. Комок подкатил к моему горлу, когда я увидела маленькую, не старше пяти лет девочку, точную копию той, с которой встретилась в свой первый в жизни школьный день. Затем из дома раздался женский голос, и мое сердце глухо застучало.
— Дейзи!
Потом крикнул мужчина:
— Дейзи!
Крошка Дейзи, смеясь и кружась, обежала вокруг игрушечного садика, а ее лимонного цвета платьице развевалось на ветру. Из дома вышел мужчина и погнался за ней. Ее смех превратился в восторженный визг. Мужчина делал вид, что никак не догонит ее, и издавал при этом страшные звуки, что заставляло малышку хохотать и визжать еще громче. В конце концов он поймал ее, поднял в воздух и стал подбрасывать, а она верещала и просила: «Еще, еще, еще!» Когда оба окончательно запыхались, мужчина поставил ее на землю, потом взял на руки и понес в дом. Перед самой дверью он обернулся и посмотрел на нас.
Потом крикнул что-то в дом. Мы снова услышали женский голос, но не различили слов. Он стоял на пороге и изучал нас.
— Чем могу помочь? — закричал он, приложив козырьком руку ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца.
Хелена и Бобби повернулись ко мне. Я уставилась на мужчину с ребенком и не могла вымолвить ни слова.
— Спасибо. Мы ищем Дженни-Мэй Батлер, — вежливо прокричала в ответ Хелена. — Не знаю, туда ли мы пришли.
На этот счет у меня не было никаких сомнений.
— А кто ее ищет? — так же вежливо спросил мужчина. — Извините, но мне вас отсюда не видно. — Он шагнул вперед.
— К ней пришла Сэнди Шорт, — ответила Хелена.
И сразу же на пороге появилась фигура.
Я услышала собственное громкое дыхание.
Длинные светлые волосы, стройная и красивая. Такая же, как раньше, только старше. Моя ровесница. В ней не осталось ничего от ребенка, которого я помнила. В свободном белом платье из хлопка, босиком и с кухонным полотенцем в руке: оно упало, когда она поднесла ладонь ко лбу, чтобы закрыться от солнца, и заметила меня.
— Сэнди? — Ее голос стал старше, но остался таким же.
Он дрожал, в нем была неуверенность, и страх, и радость одновременно.
— Дженни-Мэй, — крикнула я в ответ и поняла, что в моем голосе звучат те же чувства.
Потом я услышала, как она заплакала, и увидела, что она медленно идет ко мне, и тогда я тоже заплакала и направилась к ней. И я увидела, как она протягивает ко мне руки, и почувствовала, что делаю то же самое. По мере того как расстояние между нами уменьшалось, ее присутствие обретало все большую реальность. Она громко плакала, и я, несомненно, тоже. Мы рыдали, как дети, и шли навстречу друг другу, пристально вглядываясь в лица друг друга, и в прическу, и в фигуру, и вспоминая — и хорошее, и плохое. А потом мы совсем сблизились и упали друг другу в объятия. Мы всхлипывали и прижимались одна к другой, потом отодвигались, чтобы заглянуть в глаза, стирали друг другу слезы со щек и снова обнимались. И ни за что не хотели отпускать друг друга.
Глава пятьдесят первая
— Джек, — удивленно воскликнул гарда Грэхем Тернер, — вы опять здесь? Результаты судмедэкспертизы будут через несколько дней. Я тут же свяжусь с вами, как только получим новости.
Время раньше них добралось до тела Донала и обошлось с ним безжалостно. Требовалось официальное опознание, хотя и Джек, и все остальные родственники в глубине души не сомневались, что это он. В месте, куда Алан наведывался в течение года раз в неделю, нашли свежие и увядшие цветы. В прошлую ночь он все откровенно рассказал полицейским, но наотрез отказался сообщить имена преступников. Через несколько месяцев его ожидал суд. Джек только радовался, что мать не увидит, как человеку, которому она помогла подняться, будет предъявлено обвинение в убийстве ее мальчика.
Джек обсудил все ночные события с членами семьи и рано утром вернулся в Фойнс. Город праздновал фестиваль с той же энергией, что и в первые часы открытия. Не обращая внимания на музыку и песни, он прошел прямиком в свой дом, в спальню, где крепко спала Глория. Сел рядом на постель и стал внимательно смотреть на нее, на длинные черные пряди, прилипшие к розовеющим щекам. Из приоткрытых губ вырывалось тихое дыхание, мерно приподнимавшее и опускавшее молочно-белую грудь. Именно эти гипнотизирующие звуки и движения подвигли его на то, чего он не делал уже целых двенадцать месяцев. Джек наклонился к ней, положил руку на плечо и легонько потряс, чтобы разбудить и пригласить наконец-то в свой, до сих пор закрытый от нее мир. Потом они долго-долго говорили обо всем,
