бы и не по крови. Потому что кровных родичей у нас все меньше. Я расскажу тебе, откуда взялась Бессейра. Мы, в нашей семье, часто путешествуем, чаще порознь – как ты, должно быть, заметил, а иногда вместе. Однажды мы с Эгрон – это моя жена – были в Южном пограничье. Это было летом, ты помнишь, какая там после полудня жара, и когда ехать стало невозможно, мы остановились передохнуть и дать роздых лошадям в придорожной гостинице, в деревне под названием Финнаун – может, тебе приходилось там бывать?.. Мы не собирались там ночевать, просто пережидали жару. Во дворе гостиницы были высажены деревья, мы сели в тени, достали дорожные шахматы и стали играть. Провели, должно быть, несколько партий, прежде чем попали в положение, в котором следовало либо соглашаться на ничью, либо бросить играть. Мы сидели и думали. Вдруг из-за плеча Эгрон протянулась маленькая грязная рука, ткнула в черного коня – Эгрон играла черными, а затем провела пальцем по клеткам. Она указывала, как можно поставить шах! Понимаешь, мы так увлеклись, что не заметили, что за нами наблюдают. Точнее, не за нами, а за доской. Это была деревенская девчонка лет шести, тощая и черная, страшно оборванная. Хозяйка сказала, что ее за кормежку пускают подработать – не в самой гостинице, конечно, а – вымести двор, вынести помои и прочее. Шахмат до этого дня она никогда не видала. Тех партий ей хватило, чтобы понять правила игры, – он сделал паузу, чтобы смочить горло, затем продолжил: – Это, как ты понял, и была Бессейра. Ты знаешь, что раньше в Карнионе родство считали по женской линии. И до сих пор старые семьи, где нет дочерей, считаются неполноценными. У нас с женой дочери не было, и Эгрон это чрезвычайно угнетало. Появление Бессейры она сочла знаком. Мы узнали, что девочка происходит из семьи многодетной и очень бедной. На Юге не голодают так, как в Эрде, но лишних ртов все равно не терпят, детей бедняков сразу приставляют к работе. Эгрон решила выкупить девочку у родителей. Я не возражал. Родители Бессейры взяли деньги и отпустили дочь с нами. Они до сих пор здравствуют, насколько мне известно. А Бессейра… Конечно, я испытываю ее. Так же, как и тебя. Но я и не испытываю чужих мне людей. Я их использую. Бессейра мне, безусловно, ближе, чем ты. Поэтому испытание ей положено сложнее и опаснее.
– Все равно, это как-то… – Джаред проглотил слово «подло», – по – предательски. Потому что предать можно именно близкого.
– Наверное, со стороны это так и выглядит. Предательство… Я не стану убеждать тебя, что решение, идти ли ей в Старый Дворец, зависело от нее. Это неважно. Важно другое. Она считает, что у нее нет Дара, какой, возможно, был бы, родись она в старой семье – способности предвидеть события, угадывать, что думают и чувствуют другие люди, и она полагает себя обделенной. Между тем, Дар у нее есть – тот самый, благодаря которому мы ее приметили. Его никто не принимает за колдовство или божественную милость, но встречается он не чаще, чем ясновидение. Бессейра умеет наблюдать и делать выводы из увиденного. А я пытаюсь помочь ей понять, как это важно, и тем самым обрести уверенность в себе. Впрочем, ты можешь высказать то, что думаешь ей самой. У меня есть предчувствие, что сегодня она появится, не дожидаясь ночи. Но не думаю, что она тебя поймет.
Насчет появления Бессейры Лабрайд угадал. Причем она прибыла, когда Лабрайд в сопровождении Мейде куда-то отбыл. Вроде бы никто в дом не входил, , не скрипела лестница, не стукали двери, но вот заходишь в соседнюю комнату, и спокойный голос сообщает:
– Хорошее дело – туман. Полезное.
И темноволосая девушка в мужской одежде сидит за столом. Она должна быть похожа на мальчика, но не похожа. Некое существо…
– Привет! Ты, должно быть, Джаред. Лабрайд мне про тебя рассказывал.
– А мне про тебя он рассказал только сегодня.
– Ну и как?
Проверка. Испытание, как сказал бы Лабрайд. И он прав – пустое дело – изливать ей свое возмущение.
– Я удивился, когда узнал, что ты тоже…
– Не из самых знатных?
– Да. Бывают на свете совпадения.
– Разве? Совпадения тут не при чем. Эгрон нашла меня, Лабрайд нашел тебя. Он вообще любит разыгрывать патриарха. Так что приветствую тебя, брат, в нашем славном семействе.
– Ну, мне-то Лабрайд неустанно твердит, что я к вашей семье не принадлежу.
– Вот как? – Она подняла брови. – Моего любимого наставника, как я погляжу, нет дома, поэтому говорить о деле придется с тобой. Оно даже и лучше, поскольку ты недавно из Эрда.
Это она, конечно, унаследовала от Лабрайда, пусть и не была его родной дочерью: искренность искренностью, а о деле никогда не забывай.
– Что ты хочешь узнать?
– О Гибихе Мьюринге. Что о нем говорят?
– Разное. И не очень охотно. Но, если отбросить украшения, картина получается не очень красивая. Сначала предал герцога, затем мятежников. И похоже на то, что после его убили. Но, вероятно, Лабрайд передал тебе это?
– Да. Получается, что было два предателя: Мьюринг и Вальграм.
– Но если один понес наказание открыто, с другим расправились тайно. Почему – не знаю.
– Видишь ли, вчера принц Раднор обронил следующую фразу: «Мьюринг со своей казной только путался под ногами». Какая казна? Он был очень богат?
– Никогда не слышал. Та часть Эрда, где был мятеж, вообще самая бедная в герцогстве. Но не думаю, чтоб человек, претендующий на корону, был совсем нищим.
– Однако, когда он перебежал на другую сторону, то уже не о короне помышлял.
– Сестра, – уж если ты называешь меня братом, – мне тоже многое непонятно. А дознание получается одностороннее. Насколько я знаю, никого из главарей мятежа в живых не осталось. Но… Простонародье всегда бунтует с голодухи. Голод там был. И знать тоже бунтует по одной причине – когда жаждет власти. И с Мьюрингом вроде бы все ясно. Но я его не видел и не знал. А Гудлейфа Дагнальда, бывшего своего господина, помню с детства. Его-то зачем занесло в мятежники? Он всегда был верен Йосселингам. И лет ему было не так мало, чтобы просто так лезть на рожон…
