– Все верные до поры, до времени… И Вальграм тоже. Еще одно. Я пыталась вызнать у Раднора обстоятельства, при которых захватили Вальграма. Наш герой к тому времени был уже вдребадан, но сумел все же промямлить: «Он сдался сам». И это, по-твоему, поступок воина?
– В это я, как раз, поверить могу. Вальграм не сдался бы на милость Тирни Йосселинга, которому он изменил. Но принца он не знал, и мог расситывать на его великодушие.
– Вот уж точно он его не знал…
– Но Раднор мог и врать.
– То-то и оно, что он вроде бы не врал. Хотя, конечно, пьяному что не примерещится. А когда был потрезвее, плел, как легко он победил мятежников. Он, конечно, отличный турнирный боец, но Вальграм был опытным полководцем, а это, согласись, нечто иное…
– И наш доктор Поссар в качестве посредника.
– Преступник, не оставляющий следов.
– Следы он оставляет. – Джаред вспомнил. как тьма вползала в дворцовый зал. – Но эти следы судье не предъявишь.
– Тем более, что кого судить, а кого нет, решает именно он.
Неутешительный получался разговор. И в то же время не оставлял тяжести на сердце. И Джаред ничего не сказал ей из того, что поставил в упрек Лабрайду ( а Лабрайд наверняка это предвидел).
Бывают люди, для которых жизнь в опасности естественна, Джаред таких встречал. Правда, до сих пор это были мужчины. Что ж, расширим опыт… В любом случае его сочувственное отношение к ней не изменилось.
Он снова увидел Бессейру через три дня. На сей раз Лабрайд был дома и ждал ее. Каким образом они уславливались о встрече, Джаред не знал. Лабрайд выглядел мрачнее обычного, Бессейра весела – или казалась таковой.
– Носилки дамы Эльфледы еще полезнее тумана, – заявила она. – Их можно сколь угодно таскать по городу, пока я в другом месте. И ежели кому-то неймется…
– Хватит шуток, – сказал Лабрайд. – Дурные вести, дети мои. Вот что я узнал: схолар, что помешался в ту ночь, не пришел в себя. Высказано мнение, будто в несчастного вселился дьявол. Поэтому из лечебницы его передали в ведение Святого Трибунала, где с ним будут работать экзорцисты. То, что схолар одержим злым духом, как понимаете, предположил доктор Поссар.
– В то время, как парень свихнулся не без его участия, – докончила Бессейра. – Он что, дурак, – копать против себя самого?
– Не скажи, – возразил Джаред. – В обычной больнице схолар, может, и опамятовался бы. А в Доме Трибунала он спятит окончательно. Если вообще переживет экзорцизм. Сколько ему лет?
– Шестнадцать.
– Так он несовершеннолетний, университет не должен бы его выдавать…
– Согласно гражданскому праву – да. А Святой Трибунал выше светских законов.
– Значит, пиши пропало.
– Нет, я не думаю, что студент лишится жизни. Лозоик Поссар этого не допустит. Отчасти потому, что в университетских сильно развито извращенное чувство солидарности, и схолар, пусть и проучившийся две недели, будет считаться членом университетского братства. Но не это главное. Несчастный беан нужнее ему беспамятным, но живым. Как доказательство.
– Доказательство чего?
– А тут я должен продолжить свои дурные вести. Очень интересные слухи поймал Мейде о любовнице наследника. Будто бы она его приворожила зельем, оттого он и не гонит ее в шею. А по ночам перекидывается она в галку и летает над Старым Дворцом и над кладбищем…
– А где еще галкам летать? Лабрайд, это не новость.
– Это хуже, чем новость. Это смена тактики. Поссар не смог убить тебя, но он в состоянии подтолкнуть дело о колдовстве. При чем, как и в случаях с убийствами, сам останется в стороне. Между тем, у нас против него никаких улик.
– А для чего нам они? – возразил Джаред. – Мы знаем, кто убил, знаем, что законным путем покарать его не удастся. Почему бы нам просто не прикончить его?
– Слышу голос северянина…
– Северянина или нет, – вмешалась Бессейра, – но в предложении моего брата есть нечто разумное.
– Дети! – укоризненно сказал Лабрайд. – Если б можно было разрешить все наши трудности, просто перерезав ему горло… Но – во-первых, он наверняка себя обезопасил. Убийцы, исполнявшие его замыслы, нам неизвестны, и бродят на свободе. И с гибелью доктора угроза императорскому дому не исчезнет.
– А какое нам дело до императорского дома? – не унимался Джаред. – Да, я северянин. Простолюдин. Мне все равно, кто сидит на троне в Тримейне. А вы из Карнионы. Южан, сколь угодно знатных, тоже в особой преданности престолу не подозревают. Хотя, конечно, Эрд завоевали, а Древняя земля вошла в империю добровольно…
– Да, добровольно. – Таким мрачным Лабрайда видеть еще не приходилось. – То, что на Юге города исключительно сильны, и дворяне едины в своих интересах с горожанами, есть основа процветания края, и его слабость. Там нет и не было единого правителя. Ни одна старая семья не считается знатнее, а следовательно, главнее другой. Каждый город действует ради собственной выгоды. И они не могут противостоять Тримейну. По счастью, в Древней земле это поняли. И поступили по пословице: «Не можешь победить – присоединяйся». Признали власть императора, впустили в свои пределы его чиновников, сборщиков налогов и судей Святого Трибунала, но избежали разгрома и разорения, подобных тем, что постигли в прошлом веке Окситанию. Наши предки сохранили то, что можно было сохранить. Мы должны
