– Ты не говорил, что женат.
– Не успел. Я недавно женился. Ну, что ты смотришь? Не всем дано думать исключительно о спасении империи и династии.
– Да не наплевать ли мне на династию с империей…
– Зачем же ты здесь?
– Затем, что я назвала Лабрайда отцом, а тебя братом. – Ладно, – она взмахнула рукой. – Действительно, неловко получилось. Пойду я. Как-нибудь переберусь через стену. И повыше преграды брали.
Она повернулась, чтоб идти прочь. Джаред прикусил губу. И впрямь, скотина. Несколько часов назад Бессейра спасла ему жизнь… а он стесняется привести ее к себе домой. И перед кем стесняется – перед актерами?
– Постой! Уж какой-нибудь угол мы тебе найдем. Только учти – жена моя – комедиантка. Не по характеру, а по роду занятий. И все приятели мои – гистрионы.
– И отлично. Надеюсь, мы с ними столкуемся.
– Только ты язык не очень распускай. Когда ты созналась в убийстве – до сих пор не пойму, для чего это тебе было надо – у меня сердце в пятки ушло. И если те, кто были сегодня в доме наместника, возможно, и промолчат, то мои ребятки в гостинице сдержанностью не отличаются.
Еще об одном соображении, заботившем его, Джаред не сказал. А мысль эта вернулась, как только голова прояснилась на морозе.
Кайрел и Бессейра, влюбившиеся друг в друга во сне, наяву друг друга не узнали. Мало того, выказали взаимную неприязнь. Что ж, Джаред тоже долго не узнавал Дагмар и не испытывал к ней добрых чувств. Но чтоб так, оба сразу – возможно ли это? И, к тому же это были их собственные сны, а не чужой сон, как в случае с Джаредом!
Или нет?
Свихнуться впору.
Хотя объяснение напрашивается совсем простое: во сне те, кто заняли места Бессейры и Кайрела, выглядели совсем по – иному. Он ведь не спросил у Кайрела, какова собой была его возлюбленная. А теперь уж и нельзя спросить.
Ничего. Все к лучшему. Хоть здесь жизни Бессейры ничего не угрожает.
Но эту ночь по праву можно было назвать «ночью напрасных опасений». Потому что зря Джаред ожидал, что Дагмар выбежит ему навстречу, заламывая руки, а потом учинит сцену по поводу того, что он полночи шлялся неизвестно где, приволок с собой неизвестно кого, и заодно потерял лошадь. В «Цветущем вертограде» вообще не заметили отсутствия Джареда, и, тем более, Табиба. Там шла гульба на деньги, полученные за сегодняшнее успешное представление, и в преддверии новых успехов назавтра. Больше посетителей в зале не было по позднему часу. Мужчины основательно поднабрались (правда, Джаред ни разу не видел. чтоб кто-нибудь из них по настоящему напивался, кроме как на поминках по Динишу), Зика разрумянилась так, словно весь день провела у печки, и Дагмар молча сидела за столом, спокойная, как всегда. Она была актрисой, а не бюргершей, она привыкла, что жизнь не всегда идет по накатанной колее. Приход Джареда встретили радостными воплями, а сообщение о том, что Джаред встретился с сестрой, не вызвало особого удивления. Только Зика спросила у Бессейры:
– Это тебя он летом искал?
Джаред не сразу понял, что она имеет в виду. Потом вспомнил, что летом рассказывал, будто разыскивает родню. Бессейра тем временем что-то наплела в ответ, и вскоре оказалась в центре компании. Гиро и Баларт вертелись вокруг нее, стукаясь лбами, и Зика ревниво косилась на ту, что отняла у нее внимание мужчин. Бессейра назвалась собственным, хотя и сокращенным именем, но никаких догадок это у актеров не вызвало – они покинули Тримейн до того, как в столице заговорили о Бесс из Финнауна. Матфре спросил ее, чем она зарабатывает на жизнь. Бесс не была похожа ни на добропорядочную даму, ни на шлюху, однако комедиантам хорошо было известно, что между этими женскими званиями существует множество градаций.
– Когда чем, – сказала она. – Иногда тем же, что и вы…
Она, вероятно, намекала на то, что играет в жизни так же, как комедианты на подмостках, решил Джаред. Но Матфре понял ее слова буквально.
– Ой, врешь!
– Ну, с настоящими гистрионами, да еще с придворными, вроде вас, играть не довелось. А с жонглерами, плясунами, да акробатами ходить приходилось. Хочешь, докажу.
– А давай!
Бессейра поднялась из-за стола.
– Хорошо, что я в штанах, а не в юбке…
Она отошла к дверям зала, легко встала на руки и так двинулась между столов и скамеек. Дойдя до середины зала, сделала обратное сальто, приземлилась на краткий миг на ноги, а затем прошлась колесом.
Возвращение к столу было триумфальным. Ей наливали пива и вина, накладывали на тарелку лучшие куски, хлопали по спине и плечам. Она пила, ела, не уворачиваясь. Дагмар улыбалась, глядя на это. Джареда выступление названной сестры несколько раздражало, но лишь переведя взгляд на Дагмар, он понял почему. В сравнении с отстраненным спокойствием Дагмар, ее сдержанностью, полной достоинства, переполняющая Бесс жизненная сила, ее шутки, насмешки, издевки – все казалось грубым и вульгарным. Она встретила мужчину своей жизни, не узнала его, и ходит на голове. И этим все сказано. Назвать ли это ребячливостью или чем-то хуже?
Дагмар, однако, думала по – иному. Когда хозяин заявил, что час уже поздний, и пора бы выметаться из зала, она решительно сказала Бессейре.
