столовой комнате всю Царскую Семью. Наследник Цесаревич был болен, сидел в кресле-каталке и не ходил; с Ними же в столовой был и комендант Янкель Юровский, который запретил женщинам разговаривать с кем-либо из Царской Семьи. Люди внутренней охраны были какие-то нерусские и жили в комнатах нижнего этажа, сообщавшегося с верхним этажом, где жила Семья, внутренней лестницей. Денег за работу в этот день не заплатили, а когда они пришли за платой в субботу, 21 июля, то видели, как начальник охраны, Павел Медведев, приехал откуда-то на тройке пьяный. Все красноармейцы очень торопились, собирали вещи и отправлялись на Пермь. Медведев хотел идти в дом к Янкелю Юровскому за деньгами, но красноармейцы ему заявили, что дом закупорен и там никого нет. “А они?” - спросил Медведев. “Они все уехали в Пермь”, - ответили охранники. Женщинам Медведев сказал, что деньги получат, когда вернутся обратно.
Наконец уголовный розыск задержал бывших сторожей совдепа Петра Лылова и Назара Новоселова и служившую там же при буфете Федосью Балмышеву. Эти предъявили набранные ими при уходе из помещения совдепа вещи, из числа принадлежавших Гендриковой, Шнейдер, Татищеву и Долгорукову, и рассказали, что взять вещи им разрешили “сам Белобородов, товарищ его еврей Сафаров, два брата Толмачевых и секретарь прапорщик Мутных”, которые сами выбрали из сундуков и ящиков все самое ценное, а в опорожненные чемоданы напихали драгоценности, принадлежавшие названным придворным, и деньги из своей кассы, и все это тоже увезли.
Таковы были данные, добытые уголовным розыском в порядке дознания, обысков и выемок. Но, кроме того, уголовному розыску было известно о находках крестьян деревни Коптяков в лесу, у шахты и в кострищах, обгорелых вещей, принадлежавших Царской Семье, и о находках, сделанных офицерами при посещении ими с Наметкиным района “Ганиной ямы”; к этому добавилось еще показание жены бывшего казначея исполнительного комитета Екатеринбургского городского совета С. Р. Д., Евдокии Тимофеевны Лобановой, в котором она рассказала:
Числа 18 июля, вечером, она хотела проехать из города к себе на дачу в деревню Коптяки. Едва миновав железнодорожную будку у переезда на горнозаводской линии при выезде в Коптяковский лес, она была остановлена двумя красноармейцами, заявившими ей, что дальше ехать нельзя; хотя у ее кучера был советский пропуск, но ее все же не пропустили. Тут же она заметила стоявший большой грузовой автомобиль. Она вернулась к будке, где и осталась ожидать.
Ночью со стороны города проехал в лес легковой автомобиль с 6-7 мужчинами, из коих один походил на еврея. Автомобиль, видимо, доезжал тоже только до красноармейской заставы, где его пассажиры слезли и ушли куда-то пешком, а автомобиль с двумя людьми вернулся к будке. Очень поздно ночью с той стороны, где была красноармейская застава, проехало 5-6 телег в направлении на город, и за ними шел грузовик, а вслед затем вернулись к легковому автомобилю его пассажиры, но без того, который был похож на еврея. Уезжая, они сказали, что теперь путь на деревню Коптяки свободен.
Казалось, что все эти перечисленные материалы, которые были добыты военно-уголовным розыском в первые две недели его работы, давали достаточно ясное и определенное указание на то, каких путей надлежало придерживаться розыску в дальнейшей работе его, дабы всемерно помочь следствию раскрыть истину. Возможно, что уголовный розыск и продолжал бы идти по уже наметившейся естественно дороге, если бы, с одной стороны, он не страдал указанными в начале общими свойствами военно-уголовных розысков, и во-вторых, если бы не имела места неудача, постигшая офицеров в районе “Ганиной ямы”. Если эта последняя, в отношении офицеров, сказалась, главным образом, в упадке духа, то для уголовного розыска она открыла широкое поле развитию сыска во всех допустимых и совершенно недопустимых предположениях и просто фантазиях.
Оставляя в стороне случайности благоприятного характера, которые всегда могут иметь место при стремлении раскрыть любое преступление, нормальный путь выяснения истины розыском или следствием требует прежде всего установления дознанием фактов и логических из них выводов. Это создает почву для первоначальных, допустимых фактами, предположений о возможности наличия тех или других обстоятельств и условий, из которых складывалось данное преступление, или вообще событие.
Если бы военно-уголовный розыск следовал этому нормальному пути розыскной работы, то из добытых им в краткий двухнедельный срок сведений он мог бы прийти к следующим выводам, как исходным этапам для своей дальнейшей работы:
Деревенько, Чемадуров, Летемин, Стародумова и Дрогина дали точный перечень лиц, содержавшихся в доме Ипатьева, а последние две, кроме того, указали, что 15 июля все Члены Царской Семьи, доктор Боткин, девушка Демидова и два служителя были налицо в доме. 17 июля, рано утром, Летемин уже не находит в доме Ипатьева никого из перечисленных выше лиц. Следовательно, первым логическим этапом для дальнейшего розыска должно было бы послужить, во-первых, установление фактов, приводимых Стародумовой, Дрогиной и Летеминым, и, во-вторых, выяснение того, что делалось в Ипатьевском доме в промежуток времени между днем 15 и ранним утром 17 июля.
Далее Медведева, Летемин и Якубцов говорят, что в ночь с 16 на 17 июля все Члены Августейшей Семьи и состоявшие при них придворные и слуги были расстреляны, а Буйвид, один из окрестных жителей дома Ипатьева, свидетельствует, что слышал глухие залпы и отдельные выстрелы, происходившие как бы из подвального этажа этого дома. Это может составить второй этап дальнейшей сыскной работы, но установление фактов требовало серьезного, настойчивого подтверждения их путем опроса других окрестных жителей, которых было немало, ибо с трех сторон Ипатьевский дом окружен частно-владельческими усадьбами.
Затем Летемин, Цецегов и Буйвид указывают на грузовой автомобиль, вышедший этой ночью со двора дома Ипатьева; Старкова, со слов сына, говорит, что было два автомобиля, а Леонов рассказывает историю о долгом и таинственном отсутствии одного из грузовых автомобилей, потребованного к чрезвычайке, и возвращении его только утром 19 июля окровавленным и поломанным. Вот третья данная для дальнейшей разработки: автомобиль пошел на Вознесенский проспект, его могли если не видеть, то слышать другие жители этой улицы и улиц дальнейшего пути следования грузовика. Уголовный розыск мог получить не только установление факта выхода этой ночью грузовика из дома Ипатьева, но и путь его следования.
Медведева, Летемин, Люханов говорят, что тела убитых увезли на грузовике куда-то в лес; крестьяне деревни Коптяков отмечают, что проезд по дороге в город мимо “Ганиной ямы” и урочища “Четырех братьев” был закрыт большевиками рано утром 17 июля, Позже эти же крестьяне находят в кострищах в районе “Ганиной ямы” пожженные вещи, принадлежавшие лицам, можно даже сказать, телам Царской Семьи. Лобанова видит поздно ночью 19 июля грузовик, идущий из Коптяковского леса в город, после чего путь на Коптяки был объявлен свободным. Вот, наконец, четвертый, достаточно реальный этап для дальнейшего розыскного дела, вытекавший из первоначально собранных материалов по деятельности Исаака Голощекина и Янкеля Юровского в связи с исчезновением из дома Ипатьева всей Царской Семьи и состоявших при Ней придворных и слуг.
Но уголовный розыск со второй половины августа, то есть когда офицеры не нашли в шахте тел Царской Семьи, стал на совершенно обратный и исключительный путь работы. В разные периоды своей последующей деятельности за основание работы он брал какую-нибудь из циркулировавших и создававшихся версий и затем искал разными агентурными путями фактов, которые могли бы служить подтверждением данной версии. Он отказался от фактов, уже намечавшихся материалами и жизненными событиями, и стал подыскивать материалы для предвзятых, заранее оформленных идей.
Таким путем, конечно, можно наткнуться на истину, но только случайно; это путь слишком шаткий, не специальный, не технический и не научный. Чаще всего на таком пути работающий попадает в сети, расставляемые противной стороной для маскировки своего преступления. Эта участь и постигла военно- уголовный розыск: он пошел по дороге, подсказанной самой советской властью - убит только бывший Царь, а вся Его Семья жива.
Между тем уже с первых шагов розыска стало известно, что в деле охраны Царской Семьи, условиях Ее содержания и, наконец, в таинственном исчезновении Их всех из дома Ипатьева - главная роль принадлежала Исааку Голощекину и Янкелю Юровскому, что одно уже должно было бы служить предупреждением уголовному розыску в сомнительности такого заявления советской власти, тем более что в самих официальных объявлениях центральной власти в Москве и Уральского облсовета в Екатеринбурге имелись странные несоответствия: Москва упоминает об отправлении в надежное место только “Жены и Сына”, а Екатеринбург заявляет в объявлении, что в интересах обеспечения общественного спокойствия
