чрезвычайные следственные комиссии и который в то время был специальным органом партии Бронштейна по выполнению на местах всех необходимых ей террористических актов. Сеть этих органов управлялась непосредственно из центрального органа в Москве, сплошь да рядом минуя исполнительные органы официальной советской власти на местах. Организуя такую сеть для Уральской области, Москва избрала местным ее центром Мотовилихинский завод и Пермь, а не Екатеринбург, почему распоряжения следственной комиссии могли легко не быть известными в административных органах края. Членами именно Мотовилихинской следственной комиссии Алексеем Плешковым, Иваном Бересневым и Жужговым было совершено похищение и убийство Великого Князя Михаила Александровича. Поэтому-то знавший об этом Янкель Свердлов и указывает Белобородову, кого надо запросить по Алапаевскому убийству, то есть кто помимо екатеринбургских деятелей мог совершить преступление. Быть может, Белобородов и знал все обстоятельства, но перед телеграфистами никакого другого ответа Янкелю Свердлову дать не мог, так как официально он доносил в Москву, что Великие Князья в Алапаевске похищены белогвардейской бандой.
Приведенный документ лишний раз подтверждает, что вдохновительным центром убийства Царской Семьи и других Членов Дома Романовых не могла не быть Москва. “Можете публиковать свой текст”, - снисходительно и почти пренебрежительно отвечает Янкель Свердлов председателю Екатеринбургского областного совета Белобородову; мы свое уже опубликовали и вам сейчас его сообщу, а ваше, если хотите, публикуйте… вот кажется смысл тона вдохновителя Янкеля Свердлова; тон снисходительного, но сознающего свою власть начальника к провинциальному подчиненному.
Они, вдохновители, после удачно совершенного преступления почувствовали свои силы совершенно окрепшими в России. Шайка циммервальдовских революционеров Израиля почувствовала себя полными, свободными и всесильными хозяевами водворения в России царства религии
“Если ты Христос - сойди с креста…”
“Истинно, истинно говорю вам, - звучат светлые и благостные, далекие, но вечные слова Иисуса Христа, - если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода”.
ПОСЛЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Недолго продержалась “столица красного Урала” Екатеринбург в советской власти после совершившегося в ее стенах кровавого, кошмарного преступления. Приближение войск Войцеховского вынудило главарей областного совета бежать на Пермь. С ними же скрылись из города чины чрезвычайной следственной комиссии, большая часть охранников отряда особого назначения и все люди особого отряда Петра Ермакова. Все они, совершив изуверское злодеяние в Ипатьевском доме, умчались продолжать свою преступную деятельность в Перми и ее окрестностях и рассыпались по разным направлениям.
Большая часть областных комиссаров покинула город 24 июля, всего часов за 6 до вступления передовых Сибирских и Чешских частей, и направилась в подготовленном поезде на Пермь через Богдановичи и Алапаевск, так как Кунгурское направление было уже перехвачено белогвардейскими войсками. Комиссарский поезд, обеспечивая себе по совету Янкеля Свердлова тыл, хитроумно прикрывался от возможных случайностей двигавшимся перед ним эшелоном офицеров Академии Генерального штаба во главе с генералом Андогским: “Пусть расстреляют ученых офицеров, а мы успеем скрыться”, - говорили комиссары, достойные творцы новой советской России. Они ехали отдыхая, в веселом настроении и сильно пьянствуя. Один из них, судя по описанию комиссар Тупетул, член областного президиума и участник совещаний, обсуждавших “перевозку” Царской Семьи в Екатеринбург, сильно подвыпивши, часто бегал на паровоз и отводил душу в беседе с паровозным машинистом. Рассказывал он ему о себе, делился впечатлениями о пережитых последних днях в Екатеринбурге, поведал и об убийстве Царской Семьи. Рассказывал, как подвыпивший некультурный человек, с подробностями, деталями, упоминал и о деятелях этого преступления, главарях и исполнителях, так что у машиниста, до того стоявшего совершенно в стороне от событий в городе и деятельности советских представителей, составилось определенное и прочное мнение: “главарь преступления в Ипатьевском доме - это Исаак Голощекин, все от него исходило”.
Исаак Голощекин выехал из Екатеринбурга в отдельном вагоне-салоне поздно вечером 19 июля и направился прямо в Москву. Он ехал тем специальным курьером, о котором Белобородов сообщал Янкелю Свердлову в разговоре по прямому проводу и который вез “документы”, интересовавшие Янкеля Свердлова. Он вез с собой в салоне три очень тяжелых, не по объему, ящика. Это не были сундуки или чемоданы из числа тех Царских, в которые Янкель Юровский с Никулиным после совершения убийства упаковали разграбленные и похищенные ими из дома Ипатьева вещи Царской Семьи. Это были самые обыкновенные, дощатые, укупорочные ящики,. забитые гвоздями и увязанные веревками, которым, не касаясь содержимого в них, совсем было не место в салоне. Здесь же, конечно, они бросались в глаза и не могли не привлечь к себе внимания спутников Исаака Голощекина, сопровождавших чинов охраны и поездной прислуги. Исаак Голощекин заметил это и интересовавшимся поспешил пояснить, что он везет в этих ящиках образцы артиллерийских снарядов для Путиловского завода.
В Москве Исаак Голощекин забрал ящики, уехал к Янкелю Свердлову и пять дней жил у него, не возвращаясь в вагон. С его пребыванием в Москве среди мелких служащих совнаркома, преимущественно из числа тех американских эмигрантов, с которыми так хорошо была знакома русская военная статистика, распространился слух, что Исаак Голощекин привез в спирте головы бывшего Царя и Членов его Семьи, а один более пессимистически смотревший на прочность советской власти в России, потирая руки, говорил: “Ну, теперь во всяком случае жизнь обеспечена; поедем в Америку и будем демонстрировать в кинематографах головы Романовых”.
Конечно, такой взгляд на обеспеченную будущность мог быть следствием только слухов и досужей молвы, но, как выразился сподвижник и сотрудник Исаака Голощекина и Янкеля Юровского, доктор Сакович: “Я не верю в расстрел бывшего Государя, но, сталкиваясь с Голощекиным и Юровским, я могу допустить, что, не считаясь ни с чем, они - циники до мозга костей - могли совершить любую гнусность”. Отчего бы эти “циники” не могли совершить и другой гнусности, как совершили первую, и привезти в ящиках Исаака Голощекина головы христианских мучеников Царской Семьи как неоспоримое доказательство для центральных изуверов Израиля факта совершенного убийства. Какие документы, в прямом значении слова, и с какой целью могли бы интересовать Янкеля Свердлова, Нахамкеса и Бронштейна? Документы о заговоре? Но их, как известно, не было, как и не было и заговора. Дневники Государя? Но советская власть могла располагать ими и без убийства. Белобородов же в разговоре говорит иносказательно об интересующих документах, ставя их в тесную связь с совершенным преступлением. Какие же это могли быть “документы” в действительности, и были ли это “документы” в прямом смысле слова?
