на военно-воздушную базу близ. Франкфурта-на-Майне, а оттуда по фальшивым паспортам с группой голландских туристов — в Западный Берлин.
Кларк ждал двойников с нетерпением. Он подолгу рассматривал сильно увеличенный снимок Физика- Кушница. С фотографии на него смотрел молодой человек не то испуганно, не то удивлённо. Обычное лицо, которое в толпе не привлечёт внимания: глубоко посаженные светлые глаза, прямой, немного коротковатый нос, светлые гладко зачёсанные волосы. Только подбородок — широкий, красиво очерченный, с ямочкой посредине — придавал этому лицу некоторую индивидуальность.
Внешность Физика, как называли Ганса на Мюллерштрассе, 31, вполне устраивала Кларка. Именно тем, что в ней не было ничего броского, кричащего, неповторимого. Даже рост — 178 см — был самым обычным для мужчин. Всё это облегчало работу по подбору двойника. «Да, да, — твердил себе Кларк, — подыскать человека с такими данными — задача вполне реальная».
Был уже десятый час вечера. Кларк ещё работал, когда ему позвонили и доложили по телефону о прибытии двойников. Через полчаса на столе у Кларка лежали две толстые папки — досье двойников. Заметно волнуясь, Кларк из приклеенного внутри конверта торопливо достал крупные цветные фотографии. Их было три — на одной курсант был снят в фас, на другой — в профиль, на третьей — в полный рост. Взглянув на снимки, Кларк почувствовал некоторое разочарование: да, сходство с Гансом, несомненно, улавливалось — тот же раздвоенный подбородок, так же глубоко посаженные светлые глаза, много общего и в овале лица. Кларк достал из стола фотографию Ганса и положил её рядом со снимками курсанта, переводя взгляд с одной фотографии на другую. Да, сходство бесспорное. Но всё же далеко не полное, которого так хотелось добиться Кларку. Разница улавливалась даже не столько в чертах лица, сколько во внутренней индивидуальности каждого. У Ганса в лице было больше открытости, ясности, человеческой теплоты. В лице Физика чувствовались замкнутость, холодноватость, какая-то внутренняя настороженность, недоверчивость к внешнему миру. Гораздо больше Физик походил на Кушница там, где он был снят в полный рост, на фоне какой-то кирпичной стены. Окончательный вывод Кларк решил сделать завтра, понаблюдав обоих молодых людей, так сказать, в натуре. А пока, отложив снимки, Кларк принялся изучать личное дело.
«Эрнст Краузен, гласило досье, 26 лет, холост, рост 179 см, вероисповедания протестантского, канадский подданный. Отец эстонец, мать русская, оба выходцы из России. Закончил технологический колледж в Торонто. Владеет эстонским, русским, английским языками. В школе обучается четвёртый год, имеет хорошие оценки по радиоделу и шифровальному делу, тайнописи и карате». Дальше следовало описание характера Краузена, его поведения в школе и обществе, его взглядов и убеждений. Как явствовало из короткой характеристики, Эрнст Краузен не пьёт, не курит, отличается редкой физической силой и спокойным, уравновешенным, но несколько замкнутым характером, что мешает ему быстро сходиться с людьми.
Не дочитав характеристики, Кларк отложил первую папку и принялся за вторую. Здесь его тоже прежде всего заинтересовали фотографии. Едва Кларк взглянул на них, как у него вырвался вздох облегчения. Да, пожалуй, этот был значительно ближе к оригиналу: весёлое, озорное, простецки- обаятельное лицо. Правда, Кларку показалось, что курсант несколько моложе Ганса. «Физику-Кушницу 27, сколько же этому?» — подумал он, поспешно перелистав досье.
Юзефу Полонски было 25. Как свидетельствовало его личное дело, он родился в Англии, в Дортсмуте, в семье польского офицера Армии Крайовой. Его отец, спасаясь от уголовного преследования, бежал в 1947 году в Англию, где женился на дочери русского эмигранта — Екатерине Слепцовой. Спустя два года после рождения Юзефа родители перебрались в Федеративную Республику Германии, где Полонски-старший проводил пропагандистскую работу среди польской эмигрантской организации. В 1955 году он погиб при загадочных обстоятельствах в автомобильной катастрофе. Когда Юзефу было семнадцать лет, умерла его мать. Он оказался в чужой стране, без всяких средств к существованию. Ему удалось устроиться официантом в один из мюнхенских ресторанов, где однажды вечером он познакомился с пожилым офицером — сотрудником разведки НАТО. Выслушав биографию юноши, он предложил ему более интересную работу. Юзеф был честолюбив. Профессия официанта давала достаточный заработок, но у многих из тех, кого он обслуживает, были свои виллы и яхты, а у Полонски — жалкая конура с убогой мебелью. «Нет, нет, — твердил он себе, — я обязательно должен выбиться в люди».
Теперь счастливый шанс представился.
Юзеф Полонски оказался в Англии. «Хозяева» устроили его в закрытый технологический колледж, по окончании которого он два года занимался на специальных курсах разведчиков.
«Юзеф Полонски, сообщало досье, владеет польским, немецким, английским и русским языками. Два года прослужил в отделе морской разведки натовского флота. Общителен, обладает большим личным обаянием, хорошей наблюдательностью и прекрасной памятью. Пользуется успехом у женщин».
Кларк откинулся на спинку кресла, набил трубку и закурил. Ну что ж, с этим Полонски стоит познакомиться поближе. Из таких обычно получаются толковые агенты. Правда, в России придётся ему нелегко, но для человека молодого, с честолюбием успешное участие в операции «Феникс» — прекрасный шанс сделать блестящую карьеру, а заодно и состояние. Да, этот парень родился в рубашке. Жаль, что Кларку выпал такой случай только теперь. Большую часть своей жизни он просидел под безопасными крышами различных посольств, в удобных, кондиционированных кабинетах. Рискованную азартную игру вели другие. На долю Кларка выпадало главным образом составление планов и писание отчётов.
Но, если быть откровенным, наконец-то и ему досталось настоящее дело. Только бы операция «Феникс» прошла успешно, и тогда Кларк может вернуться домой на коне. А сейчас главное — не ошибиться или чего не упустить. «Спокойно, Кларк, — сказал он себе, — только не горячиться. Нужно ещё решить, кто из двоих больше подходит для замены Физика. Нужно проверить своё впечатление на других — оно может оказаться субъективным. Но это он сделает завтра».
Утром, войдя в свой кабинет, Кларк первым делом нажал кнопку внутренней связи и вызвал сотрудника «специального сектора». Через минуту в комнату вошёл человек огромного роста, с крупной и совершенно лысой головой. Лёгкий костюм тёмно-серого цвета сидел на пем с исключительным изяществом. Человек остановился у стола шефа в торжественной позе посла, вручающего верительные — грамоты. Рядом с ним приземистый Кларк в рубашке с распахнутым воротником казался мелким, незначительным провинциалом.
На Мюллерштрассе, 31, вошедшего звали Бароном. Он действительно был отпрыском остзейских баронов. Впрочем, Барон откликался, когда к нему обращались «мистер Розенберг». Розенберг был всегда так серьёзен, настолько лишён элементарного чувства юмора, что сотрудникам доставляло огромное удовольствие позубоскалить над ним. Как бы примитивно они ни шутили, Барон всё принимал за чистую монету. Но зато в других отношениях Розенберг не знал себе равных. Никто с таким мастерством не мог организовать обед или ужин в ресторане, произнести застольный спич, встретить и проводить гостей. Само присутствие этого человека придавало любому светскому мероприятию солидность и даже аристократический лоск.
— Доброе утро, сэр Розенберг, — сказал Кларк. — Как отдыхали? Присаживайтесь.
— Благодарю вас, сэр. — Барон церемонно изогнул свой стройный, несмотря на возраст, корпус и опустился в кресло, расправив полы пиджака.
Кларку претила церемонность Барона и его замашки выпускника Кембриджа, но сейчас он думал о другом.
— У меня к вам поручение, сэр Розенберг.
— К вашим услугам, сэр. — Барон вежливо раскланялся.
— Китайский ресторан готов к приёму гостей?
— Как всегда. Я как раз только вчера всё проверил. Аппаратура в полной исправности, сэр.
— Прекрасно. Организуйте сегодня там ленч на четверых, включая вас. Скажем, так… к часу дня.
Барон вынул маленькую записную книжку и пометил в ней: «Ленч на 4 персоны. К часу дня».
— По какому разряду, сэр?
— Можно по первому.
Барон отметил в своей книжке и это обстоятельство.
— К часу дня к вам в ресторан доставят двух молодых людей, — продолжал Кларк, — но не сразу, а по очереди, с промежутком в десять — пятнадцать минут. Молодые люди не знакомы друг с другом, и надо
