этой… Матвеевой. Действуйте энергичней.
Все гурьбой вышли из кабинета Петракова. В коридоре Максимов подошёл к Рублёву:.
— А Игорь ещё не может простить тебе того случая с сотрудницей закрытого завода. Вот уж не думал, что он такой мелочный.
Рублёв пожал плечами:
— Это его дело.
Глава десятая
На работе и дома
Начальник отдела кадров автобазы внимательно выслушал Рублёва и нажал кнопку звонка. Вошла его секретарша, пожилая женщина, в очках на остром худом носу.
— Полина Григорьевна, — обратился он к ней, — личное дело Рудника, Павла Аркадьевича Рудника… Да, пожалуйста, поживей.
Начальник отдела кадров подробно охарактеризовал Рудника, собирался сказать ещё что-то, но тут вошла секретарша и подала своему шефу синюю папку.
— Вот… прошу ознакомиться. — Кадровик передал папку Рублёву.
Типовая анкета с маленькой фотографией в правом углу. На ней Рудник выглядел ещё совсем молодым — не больше тридцати пяти. Ни залысин, ни глубоких складок, идущих от крыльев носа ко рту.
Место рождения — Одесса. Беспартийный. Не судился, не избирался… Родственников за границей не имеет. Участник войны. Правительственные награды — три медали. Холост. Детей нет.
Рублёв записал его домашний адрес.
«Сколько параграфов, — думал он, пряча блокнот в карман, — а как мало, в сущности, может рассказать стандартная анкета о человеке».
Он ещё раз просмотрел анкету. Строки нацарапаны неловкой, не привыкшей к перу рукой. Данные анкеты показывали, что Рудник бывший фронтовик, имеет несколько медалей, он добровольно вступил в Советскую Армию, участвовал в боях за Кёнигсберг, Берлин, был ранен и в сорок седьмом демобилизован в звании младшего лейтенанта. После войны работал на разных должностях в Барнауле, Свердловске. В 1950 году переехал в Москву.
Ничто из этих данных не давало повода для обоснованных подозрений. В ней всё или почти всё было понятно и объяснимо. Вот разве годы оккупации. Но военные судьбы капризны. Разве мало людей по тем или иным причинам оставалось на захваченных немцами землях. Ещё многое предстоит изучить, чтобы добраться до истины.
Личное дело, конечно, не давало ответа на этот вопрос. Трудовая книжка свидетельствовала, что после войны Рудник работал шофёром СУ в Барнауле, потом таксистом в таксомоторном парке Москвы, шофёром автобазы Моссовета. И наконец в управлении дипломатического корпуса МИД…
— Прекрасный работник, — усмехнулся Рублёв. — Премии, благодарности.
— Он у нас на хорошем счету. — Кадровик не уловил иронии в тоне Рублёва. — Во всяком случае, никаких сигналов не поступало, но мы примем меры по его изучению.
— Я как раз вас хотел просить об обратном, — сказал Рублёв. — Не предпринимайте никаких мер. Забудьте о нашем разговоре.
— Спасибо, Сергей Николаевич. Может, чем помочь смогу?
— Ничего не надо.
— Всё же позвольте ваш телефончик. Если возникнет надобность — позвоню. — Кадровик вытащил из бокового кармана шариковую авторучку.
— Возможно, наши товарищи ещё зайдут к вам. — Рублёв поднялся.
— Прошу, прошу, всегда рад. — Кадровик проводил Рублёва до дверей, в прощальной улыбке сверкнули металлические зубы.
В тот же день по просьбе Сергея Николаевича Максимов побывал у дома, в котором жил Рудник.
— Особенно порадовать нечем, Сергей Николаевич, — начал он свой доклад. — Беседовал с участковым. Тот знает Рудника, был у него дома по жалобе соседей. Однажды Рудник отсутствовал, у него лопнула труба в ванной, залило нижние квартиры.
— Ну и что говорит участковый?
— Говорит, что Рудник живёт тихо. С соседями отношения нормальные. Пьяным его никогда не видели. Друзья и знакомые заходят к Руднику редко.
— В общем, образцовый гражданин. Хранит деньги на сберкнижке и аккуратно платит за свет, воду и другие коммунальные услуги.
— Получается, что так. Правда, удалось узнать и кое-какие детали. Последнее время по этому адресу почти не бывает. Наверное, поселился у своей сожительницы.
— Сожительница, — сморщился Рублёв. — Какое противное слово! Пахнет милицейским протоколом и кухонной склокой. Позаимствовал из лексикона участкового тридцатых годов, что ли?
— Ну не знаю, как её ещё назвать… Пусть будет любовница, — равнодушно согласился Максимов. — Ладно, ею я займусь сам.
— Лидия Павловна, — сказал Рублёв, — вот кто знает Рудника. Уж наверняка лучше любого кадровика.
— Так-то оно так, — подтвердил Максимов, — только говорить с ней в открытую рискованно. Может, она его любит.
— Ладно, что-нибудь придумаем. — Рублёв взглянул на часы. — Уж половина седьмого. Через полчаса футбольный матч…Ты как, не хочешь посмотреть?
Максимов покачал головой.
— Жене обещал приехать сегодня пораньше. Да и уроки у старшего сына надо проверить. Вчера оболтус двойку принёс. — Максимов улыбнулся. — Правда, по рисованию. Цветные карандаши дома забыл. А так парень толковый. По алгебре и физике сплошные пятёрки.
Гоша поднялся — полноватый, с простым добродушным лицом.
— Если понадоблюсь — позвони.
— Думаю, что не понадобишься. Отдыхай. И передай привет от меня своим.
Лидия Павловна Матвеева оказалась невысокой миловидной женщиной. Но возраст брал всё-таки своё, о чём свидетельствовали едва заметные морщинки вокруг небольших серых глаз.
Из анкеты Рублёв уже знал, что Матвеевой тридцать семь. Если бы не предательские морщинки, ей можно было бы дать и меньше — фигура у неё оставалась по-девичьи тонкой. Тщательно пригнанный серо-голубоватый костюм, чёрные лакированные туфли придавали ей если не элегантность, то, во всяком случае, нарядность, праздничность.
Рублёв почему-то представлял её себе другой — полной, рыхлой, преждевременно опустившейся.
Он встретился с Матвеевой в отделе кадров института. Предлог для беседы нашёлся сам собой: выяснилось, что руководство лаборатории собиралось сделать её руководителем группы лаборантов, занимавшихся оформлением документации по испытанию недавно разработанного в институте нового тугоплавкого металла.
Лидия Павловна кивнула: она готова ответить на любые вопросы и, видимо, догадываясь, что разговор предстоит долгий, вынула пачку «Кента». «Американские сигареты, — подумал Рублёв. — Наверняка от Рудника». — И щёлкнул зажигалкой.
Он попросил рассказать о её работе.
— Не бог весть что, конечно, — отвечала она. Голос у неё был хрипловатый, как у большинства курящих женщин. — Главное — правильно оформить документацию. Но теперь будет сложнее: народ в группе молодой, знаний не хватает.
— Вы ведь опытный сотрудник. Сколько лет вы здесь работаете?
— Пятнадцать.