Повернув голову от печи, Клер пристально посмотрела на Дэвида и сказала:
– Во всем этом деле есть еще одна сторона.
– Джош привязан ко мне, ты же знаешь, и я тоже все больше привязываюсь к нему, – ответил Дэвид. – Честно говоря, меня сильно задело, что он…
– Побежал прямо к отцу? Так ведь и на меня он не обратил никакого внимания, – грустно заметила Клер. – Джош любит отца, независимо от того, заслуживает ли, по моему мнению, этого он или нет. И я рада, что он так верен Сэму, – хотя мне это и больно.
– Так, значит, это Джошу решать, с кем ты проведешь всю оставшуюся жизнь? – воскликнул Дэвид. – А что же будет с тобой через двенадцать лет, когда он уйдет от тебя, причем даже не оглянувшись на прощание, чтобы начать жить собственной жизнью, со своими делами, со своими друзьями, со своими интересами? Как ты будешь чувствовать себя тогда, когда, проснувшись в темноте, протянешь руку, чтобы нащупать теплое тело рядом?
Клер почти упала на стул. Вот что делало еще решение таким сложным. Имя ее долга – Джош. А сердце ее – с Дэвидом. Если она вернется к Сэму, а у них снова ничего не получится? На миг ей припомнилось, какой была ее жизнь до встречи с Дэвидом.
Нет, лучше не думать об этом! Для нее жизнь уже никогда, никогда, никогда не станет такой, как прежде. Она будет решать за себя сама и только сама, не уступая никому этого права: ни Сэму, ни Дэвиду, ни ному бы то ни было.
Что-то ей не очень верилось, что Сэм действительно собирается начать жизнь с новой страницы.
Однако, если он не намерен этого делать, чего ради примчался сюда, как он говорит, „через полшарика'? И наверняка это было непросто – Клер знала, в какой четкий график втиснута вся его жизнь. Но он бросил все, чтобы увидеть ее, чтобы помочь в решении проблем, касающихся ее и ее семьи. Нет, это серьезно.
Душа Клер разрывалась пополам, в голове все смешалось.
– Нет, это бесполезно, – беспомощно проговорила она наконец. – Я снова и снова мысленно прокручиваю все „за' и „против', и всякий раз оказывается, что я тан и не сдвинулась с места.
Дэвид рывком застегнул „молнию' на своей плотной бордовой куртке, подхватил с соседнего стула толстые перчатки на овчинном меху и твидовую кепку.
– Когда что-нибудь решишь, сообщи мне.
– Ты придешь вечером? – тревожно спросила Клер, поднявшись и подойдя к нему.
Дэвид колебался. Он понимал, что должен бы ответить „нет', сказать, что придет только тогда, когда она согласится выйти за него. Но, с другой стороны, в его отсутствие Сэм наверняка разовьет бешеную активность.
– Посмотрю, какая будет погода, когда я закончу работу, – ответил он после недолгого молчания.
Он вышел, не поцеловав ее.
Шофер полуобернулся к Энгусу:
– Простите, сэр, но, похоже, нам придется проторчать тут некоторое время.
Черный „даймлер' завяз в самой середине колоссальной пробки на Хэммерсмит-Бродуэй.
Сквозь снегопад Энгус нетерпеливо вглядывался в пеструю мешанину неподвижных, громко гудящих машин, а в это время с пяти сторон по пяти дорогам ее пополняли все новые и новые.
– На метро я доберусь до Холборна быстрее, – решил он наконец. – А вы выпутывайтесь отсюда и ждите меня у Коннот-Румз.
Подхватив портфель, Энгус, скользя и оступаясь в покрывавшей мостовую бурой слякоти, принялся лавировать между легковыми автомобилями, грузовиками и такси, пробираясь к голубой вывеске над входом в метро. Он уже и не мечтал поспеть к началу собрания. На мгновение ему пришла в голову мысль попросить подвезти его одного из мотоциклистов, все-таки умудрявшихся прокладывать себе путь посреди затора, но он тут же отбросил ее, решив, что лучше поздно, чем никогда, и поспешил к кассе, чтобы купить билет.
Без четверти десять Адам торопливо пересек чисто выметенную Кэдогэн-Плейс и опустился на сиденье своего черного „порше'.
Аннабел, в черной широкополой шляпе и волчьей шубе, доходящей ей почти до щиколоток, проводила взглядом рванувший с места „порше'. Он свернул налево, на Понт-стрит.
Выйдя из серого „БМВ', взятого напрокат Сэмом (он специально выбрал этот цвет, чтобы меньше бросался в глаза), она, скользя по мокрой мостовой, перешла улицу и направилась к старому кирпичному дому. Он вдруг показался ей мрачным и пугающим. Она повернула ключ в замке – дверь в подъезд открылась.
А, собственно, почему бы ей не открыться? Ведь не сменил же Адам замки, успокоила себя Аннабел, толкая тяжелую старомодную дверь лифта, забранную железными прутьями.
Удалось ей отпереть и дверь квартиры Адама. Аннабел проскользнула в прихожую, оставляя на темно- синем ковре мокрые следы.
Внезапно что-то темное взметнулось с пола у самых ее ног.
Аннабел отпрянула, испугавшись. Но это оказался всего лишь Питч, огромный черный кот Адама. Он прыгнул на красные сапожки Аннабел и вонзил в них свои острые коготки. Аннабел наклонилась, погладила шелковистую головку животного, шепнула несколько слов, чтобы успокоить его, выпрямилась, огляделась. Тишина казалась ей угрожающей.
Прямо перед ней была дверь только что заново отделанной гостиной, занимавшей всю ширину дома, от окна до окна. Слева – столовая, справа – кухня.
Жилище Адама смотрелось столь же красиво, безлично и нейтрально, как его хозяин. Модный
