хозяином, обязан проявить надлежащую любезность. Кроме того, я отвечаю за вас!
Ну вот, и слава Тебе, Господи, и настоящая причина заботы прояснилась...
- Чем отвечаете? - полюбопытствовал я. - Неужто головой?
Ле-Барон расхохотался:
- Отвинтят! Не сомневайтесь. Но, ежели всерьез, докладываю: бюро взимает с клиентов отдельную плату за сопровождение и охрану. Дневную и ночную. Чеки получаю, разумеется, я. Как руководитель. Понимаете?
Еще бы не понять. Мак раскошеливается, подчиненный обязан отработать гонорар.
- Кроме того, мистер Хелм, с вас причитается полупрожаренный кровавый бифштекс. Только не в 'Чихуахуа', ради Бога! В 'La Fiesta'! А потом прогуляемся по улице и вместе решим все вероятные недоразумения. Или обойдется без них - это еще лучше.
Я изобразил минутное колебание.
- Да... Конечно... Спасибо, только...
Ле-Барон быстро и предупредительно повторил:
- Мистер Хелм, отнюдь не сомневаюсь: вы уложите кого угодно, где и когда угодно. И все же осмелюсь предположить: с Хуаресом я знаком гораздо лучше. Захожу за вами в восемь. Хорошо?
Пат Ле-Барон явился вовремя. Чок-в-чок и тютелька в тютельку. Вызвал меня по внутреннему телефону. Я обосновался в лифте, спустился на первый этаж. Прошествовал до середины вестибюля.
Невысокий темноволосый крепыш поднялся с дивана и приблизился, протягивая руку для приветственного пожатия.
Невзирая на широченные плечи, парень выглядел чистейшей воды и девяносто шестой пробы 'жиголо'. Одним из тех нежных юнцов, которые за плату сопровождают и ублажают пожилых, но темпераментных особ женского пола. Возможно, я просто предубежденный, озлобленный ворчун. Только, если помните, в жилах покорного слуги течет изрядная доля скандинавской крови. А у Ле-Барона была мертвенно-белая кожа и темно-карие глаза.
Как потомок викенгов я питаю подсознательное недоверие к людям кареглазым, чуя в них исконно враждебную расу.
Это смехотворно. Я начисто лишен любых предрассудков по национальной части. Мог бы влюбиться в негритянку, дружить с индейцем и так далее. Но генная память иногда подводит...
- Мистер Хелм? Рукопожатие состоялось.
- Пат Ле-Барон. После стольких писем и телефонных разговоров по-настоящему приятно завязать личное знакомство.
Я буркнул нечто приличествовавшее оказии, принял протянутую руку. Шевельнул мизинцем, давая крепышу старый добрый знак: парадом командую самолично, изволь подчиняться и не орудовать, как Бог на душу положит. Глаза Ле-Барона слегка сузились, но воспоследовал надлежащий ответный знак (вам, пожалуй, необязательно знать, какой именно).
Мы простояли несколько секунд, разглядывая и мысленно оценивая друг друга.
Толковать о внезапно вспыхнувшей братской любви было бы столь же изящно, сколь и бессмысленно. Между тайными агентами подобных чувств, извольте видеть, попросту не существует... Виноват, существует. В наидешевейших кинофильмах. Но и только.
А в настоящей, взаправдашней жизни, даже если напарник пришелся тебе по вкусу - не вздумай завести дружбу! Задави любые порывы в самом зародыше. Как можно - и зачем, в сущности, нужно? - дружить с человеком, которого завтра/послезавтра, через месяц/ или через год - ненужное зачеркните, - вероятнее всего, доведется сделать козлом отпущения и принести в жертву?
Нынешние деловые предприятия, учреждения, компании, тресты, синдикаты и прочая подобная сволочь исповедуют принцип: возлюби сотрудника, работающего рядом, яко себя самого. Благодарение Всевышнему, старина Мак никогда не придерживался этой порочной точки зрения. Мак отлично знает: веселая, сплоченная команда закадычных приятелей вовек не справится с работенкой, обременяющей нашу епархию.
Однажды, академического любопытства ради, он подверг пристальному анализу бессмертное творение старика Дюма. Три мушкетера, сказал тогда Мак, были, заодно со своим соратником д`Артаньяном, довольно сносным отрядом диверсантов. Однако, прибавил он, беспристрастное рассмотрение событий и фактов свидетельствует: Людовику Тринадцатому жилось бы куда как легче и удалось неизмеримо больше, найми он четырех угрюмых, замкнутых, жестоких бойцов, плюющих на сохранность собственного товарища с высочайшей парижской колокольни...
Неприязнь, почти молниеносно мелькнувшая между мною и Ле-Бароном, была вполне и совершенно естественна. Я не придал ей ни малейшего значения. Профессиональные издержки. Ле-Барон был отлично обучен, и покорный слуга недурно обучен; и работа нам предстояла совместная. А посему пить нынче вечером на брудершафт ни я, ни кареглазый вовсе не собирались.
- Колымага стоит у парадного подъезда, - сообщил Ле-Барон, выпуская мою руку. Пальцы у парня оказались, говоря мягко, не слабые. - Коль скоро не возражаете, по мосту прогуляемся пешком. Парковать американские автомобили в ночном Хуаресе противопоказано. Здесь, между прочим, тоже...
- Как прикажете, сударь, - ухмыльнулся я.
- Эй! - добродушно ухмыльнулся Ле-Барон. - Зовите меня просто Патом. Удобнее, и короче. Мы вышли вон из гостиницы.
- Пат и Мэтт, - произнес я задумчиво. - Н-да... Вы, часом, не шахматист?
- Нет...
- Жаль. Оценили бы. 'Шах и мат!' Кстати, 'патом' называют положение, в котором, как говорится, ни тпру, ни ну.
- Простите?
- Очередной ход невозможен. Полный карамболь, - отозвался я. - Хотя 'карамболь' - выражение бильярдистов, а на бильярде не играл отродясь. Что это значит?
- Это значит: двойной удар, - ухмыльнулся Пат Ле-Барон, чье самолюбие тотчас восполнило понесенный было ущерб.
Ле-Барон исправно доставил нас обоих к мосту, ведя маленький (относительно) 'шевви'-седан прошлогоднего выпуска. Машина осталась под одним из бесчисленных навесов, которые не дозволяют вашему экипажу превратиться летом в подобие духовой печки. Чистое излишество. Я имею в виду строительство навесов. Хуарес - не из тех городов, что манят провести в них наилучшее время года. Эль- Пасо, между прочим, тоже.
Ежели не слишком заблуждаюсь, прошлогодняя июльская температура в Хуаресе равнялась примерно ста двадцати градусам в тени.
Оба мы уплатили по два цента на брата, пересекли мост и прошагали по веселой, почти карнавально-игривой Авениде Хуарес. Вблизи от ночного клуба все выглядело куда спокойнее, угрюмее и небезопаснее. Мы вступали в 'La Fiesta', преследуемые по пятам целым скопищем таксистов, каждый из коих сулил отвезти в место получше - доставить сразу же, или чуть погодя.
- Такси номер пять! - надрывался один. - Мистер, предлагаю такси номер пять!
Ле-Барон тихонько толкнул меня локтем в бок. Я покосился на оравшего. Обнаружил смуглого субъекта, явно ведшего родословную от индейцев-ацтеков. Мы с Ле-Бароном отмахнулись и затворили за собою дверь.
- Заметили Хесуса? - шепотом осведомился Ле-Барон. - Фланговое прикрытие. Угодим в передрягу - Хесус постарается помочь.
- Превосходно.
Ле-Барон пытался еще что-то прибавить, однако навстречу уже торопился метрдотель. Воспоследовало изысканно учтивое, сопровождаемое поклоном приветствие. Метрдотель проводил нас к маленькому боковому столику.
Спутник мой заказал двойной бурбон, особо нажимая на сорт виски: с такого-то винокуренного завода - и не иначе. В подобных случаях меня постоянно подмывает подменить бутылку и поглядеть, заметит ли привередливый парень хоть самомалейшее различие во вкусе.
Что до покорного слуги, я попросил мартини. И почти немедленно следом - второй. Мистер Мэттью
