— И зачем же?
— Ты приехал сюда потому, что от вас сбежал сумасшедший — американский биохимик Макроу. Этот человек работает над созданием чудовищного бактериологического оружия, с помощью которого он собирается шантажировать весь мир, в том числе и мою страну. По крайней мере, таковы разведданные. Знаешь, в мире немало безумцев, одержимых идеей разбогатеть, и мы бы не обратили внимания на этого чудака, если бы не одно обстоятельство: он явно имеет какого-то могущественного покровителя. Мотивы Макроу просты и понятны: деньги. Но нам не ясны мотивы его покровителей. Ими могут двигать военные соображения, а на Востоке есть некоторые страны, которые кичатся многовековой историей своей цивилизации, но которые, на наш взгляд, еще не настолько цивилизованы в политическом смысле, чтобы они, держа в руках такое оружие, заслуживали доверия.
— Ты хочешь сказать, что, имея раскосые глаза, они не обладают правильными коммунистическими взглядами?
— Не зубоскаль, Мэттью! Они не обладают и правильными демократическими взглядами. К тому же надо учитывать и расовый фактор. Не думаю, что многие в Азии будут горько оплакивать гибель белой части населения земного шара от непонятной инфекции. Нам также кажется, что в тех краях есть некоторые безответственные лидеры, которые намерены пожертвовать чуть ли не половиной собственного народа для достижения своих политических целей — ну, разумеется при условии, что правящей элите гарантировано выживание. Выжить можно будет с помощью сыворотки или вакцины. Мы считаем, что именно над этим Макроу сейчас и работает, поскольку он уже показал, на что способен, создав суперактивные вирусы обычных инфекционных заболеваний. Он, безусловно, изберет один вирус, для борьбы с которым можно будет произвести эффективную вакцину. — Она перевела дух. — Видишь, я предельно откровенна. Я рассказала тебе все, что рассказали мне. Естественно, я бы хотела сама добыть эти вирусы и формулы, но все наши попытки завладеть результатами его опытов провалились. Как и ваши.
— С чего это ты взяла?
— Ну, во-первых, уже то, что ты здесь, заставляет меня сделать такой вывод, — сказала Вадя и тихо рассмеялась. — Мы же специалисты, милый, ты и я. Нас вызывают в тех случаях, когда надо взять клиента живым или выведать его маленькие секреты. Когда нам трубят сбор, все знают, что это значит. Это значит, что все прочие методы оказались безрезультатными и осталось только одно. — Она выразительно посмотрела на меня. — Мне отдан приказ сотрудничать с тобой, Мэттью, и совместными действиями добиться устранения международной угрозы. Мы будем действовать сообща до тех пор, пока этот человек и его лаборатория не будут уничтожены.
Наступило молчание. Наконец я осторожно заметил:
— Знаешь, самое смешное, что я действительно приехал сюда провести медовый месяц. — Она ничего не ответила, и я продолжал: — Разумеется, это вовсе не означает, что я ушел в отставку.
Она слабо улыбнулась.
— Надеюсь.
— Мне надо разузнать об этом деле поподробнее, прежде чем я свяжусь с Вашингтоном. А что если мы поужинаем сегодня вместе, и ты мне все выложишь начистоту?
— Давай. Ты хочешь ужинать здесь? Я бросил взгляд на роскошный зал ресторана, начинающийся сразу же за коктейль-холлом, и ответил:
— Здешние официанты вызывают у бедняги деревенщины из Нью-Мексико комплекс неполноценности. Кажется, недалеко от Пикадилли-серкус есть ресторанчик, где можно расслабиться и спокойно поговорить.
— Как скажешь.
Она завернулась в меха и подождала, пока я встану и с истинно джентльменской учтивостью помогу ей подняться. Потом она натянула перчатки, подхватила сумочку и улыбнулась мне через плечо, давая понять, что готова.
Мы вышли из коктейль-холла, а потом, миновав вестибюль, оказались на улице. Лес был тут как тут. Швейцар не успел даже предложить нам свои услуги, как серебристый “седан” мягко подкатил к тротуару. Вадя остановилась и бросила на меня подозрительный взгляд.
— Просто у меня в Лондоне есть друзья, — пояснил я. — Залезай!
Она нахмурилась и, скептически оглядев “роллс-ройс”, снова посмотрела на меня.
— Знаешь, не то что бы я тебе не доверяла, милый, но я бы предпочла такси.
— Разумеется! — сказал я, встав сзади почти вплотную к ней. — И все-таки садись, а то, если мне придется стрелять в тебя с такого угла, твоя кровь и внутренности заляпают этот чудесный автомобиль, что было бы очень досадно, не так ли?
Глава 8
Автомобиль тронулся, и некоторое время все молчали. Вадя чуть шевельнулась и подняла руки, точно намереваясь поправить меха. Я тут же вытащил свой тупорылый револьвер и помахал им перед ее носом.
— Руки! — строго предупредил я. — Как-то я знавал одну девицу — между прочим, твою коллегу, — у которой была занятная меховая накидка, очень похожая на твою. Девчонка мертва, бедняжка.
Вадя бессильно уронила руки на колени.
— Ты совершаешь ошибку, Мэттью, — спокойно произнесла она.
Возможно, она была права, но в ту минуту я не мог позволить себе опрометчивые поступки.
— Такое с нами случается. Я ошибаюсь, ты ошибаешься. Ты же не хотела бы, чтобы я всегда действовал без промаха и вечно тебя разоблачал!
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать... Наш шофер с аристократической внешностью проговорил, не поворачивая головы:
— За нами следует какой-то “мини”, сэр. Я не сразу вспомнил, что так британцы любовно называют свои крошечные “моррисы” и “остины”, которые ничем не отличаются друг от друга, за исключением фирменных финтифлюшек на капоте, и у которых движок установлен сикось-накось, чем обеспечивается мудреный привод на переднюю ось, а колеса позаимствованы у мотороллеров. Я не обернулся, а поглядел на Вадю. Ее лицо оставалось непроницаемым. Ну, чего же еще от нее ждать!
— Все в порядке, шофер! Подержите их на коротком поводке. Чем короче — тем лучше. Если я не получу желаемую информацию от этой женщины, возможно, мне придется обратиться к ним за помощью. Вы сможете позаботиться о том, чтобы они нам не помешали?
— Разумеется, сэр.
Вадя нервно завозилась рядом со мной.
— Послушай, Мэттью...
— Не сейчас, — сказал я. — Тебе еще представится возможность поговорить... позже.
До конца поездки мы не проронили ни слова. “Роллс” остановился на грязной мрачной улочке, застроенной одинаковыми угрюмыми домами в несколько этажей. Я понятия не имел, где мы. Лондон город большой, и немногие иностранцы хорошо его знают. Лес вышел и, обойдя автомобиль, открыл мне дверь. Я осторожно вылез, держа Вадю на мушке. Она вышла следом.
— Первая дверь направо в бельэтаже. Ах да, — поправился наш водитель, — вы, американцы, говорите: второй этаж. Вам нужно подняться на один пролет, сэр.
— Замечательно.
— Я буду вас ждать, сэр. Вам никто не помешает.
— Спасибо! Пойдемте, миссис Дюмэр!
Вадя открыла было рот, но передумала. Она начала опять оправлять свои меха, но, завидев ствол моего “тридцать восьмого”, сразу бросила это занятие. Она резко повернулась и зашагала в дом. Входная дверь оказалась не заперта. Пыльный подъезд, слабо, но достаточно освещенный, напомнил мне другой лондонский подъезд, который я все никак не мог позабыть. Идущая впереди меня женщина поднялась по лестнице, повернула направо и остановилась у нужной двери.
