- Арчи раскапывал его несколько лет подряд. И теперь докладывает об итогах тяжкого труда...
Внезапно Франческа посмотрела на меня в упор и выпалила:
- Не подведете нас, мистер Фельтон? Правда, не подведете?
Я изрядно удивился:
- В чем же?
- Фотоаппараты. Журнальные и газетные связи. Уйма сенсационного материала... И ярый гнев Армандо Раэля! Понимаете? Раскопки в Коста-Верде исключительно важны для науки! Не поставьте их под нежданный удар.
Озабоченная, встревоженная, раскрасневшаяся, она казалась почти человекообразной, чего я не мог сказать о докторе Диллман, обливавшей дилетантов безмолвным презрением в аудитории Рэнсомовского института. Надлежало изобразить невинное любопытство.
- Обещаю и клянусь. Но чем же так замечательна сия угасшая цивилизация?
Франческа смотрела почти с жалостью.
- А что вы знаете об исчезнувших центральноамериканских культурах?
- Исчезли. Полная и всеобъемлющая информация, коей располагаю по этому поводу. О прочем расскажете вы.
Франческа улыбнулась:
- Но вы наверняка слыхали об индейцах майя, и о том, что их культура сгинула весьма загадочно. По сути, в одночасье. Остались только великолепные, большие города, превратившиеся ныне в развалины. А перед майя такая же участь постигла цивилизацию ольмеков: постепенный рост, величие, полный блеск - и внезапный конец. А задолго до них мельмеки прошли столь же необъяснимый цикл. Но здесь возникли странные, грозные догадки, основанные частью на предположениях, частью на добытых доказательствах... Некие расшифрованные надписи проливают свет... Короче, достоверный ответ непременно будет найден, если Коста-Верде позволит продолжать раскопки достаточно долго.
- Какой же ответ?
Уклоняясь от прямых пояснений, доктор Диллман промолвила:
- Разные теории существуют... Мы с Арчи, подобно многим коллегам, убеждены: эти цивилизации, равно как и другие, разбросанные и распространявшиеся некогда по всему земному шару, исчезли в результате неведомых, страшных бедствий, возможно, катастроф...
- Землетрясений? - перебил я.
- Нет! Необъяснимых несчастий, после которых уцелели единицы, редкие беглецы, чьи потомки выжили, заложив основу современного индейского населения.
Воспользовавшись тем, что Франческа переводила дух, я тупо спросил:
- Ну, вымерли, ну и что?
Обреченно глядя на меня, ученая дама сказала:
- Вы невыносимы. А я, наверное, ужасная дура, ибо пытаюсь растолковать профану... Франческа улыбнулась.
- Пораскиньте мозгами, черт возьми! Целые три высокоразвитые культуры, сменявшие друг друга на этом континенте, уничтожаются внезапно и чуть ли не махом! Неужто неинтересно выяснить причину? Что, если я намекну: в прочитанных мельмекских надписях содержатся недвусмысленные пророчества, касавшиеся грядущего всенародного исчезновения?
- То есть, - нахмурился я, - они знали, что рано или поздно испарятся?
- Спящая Красавица зашевелилась, - едко молвила Франческа. - Очнитесь, мистер Фельтон. Да, знали. Более того, знали, в каком обличье придет погибель. По крайней мере, жрецы знали. Мы вовсю расшифровываем летописи, но признаю: самые важные иероглифы, наскальные, пока не поддаются изучению. Нужны материалы, множество дополнительных материалов...
Она облизнула губы и осведомилась:
- Разболтаете, конечно? Или сумеете удержать язык за зубами?
- Если попросите, - осклабился я.
- Прошу, мистер Фельтон... сохраните... нет, хотя бы попробуйте сохранить в секрете все, вами услышанное. Дайте нам возможность чуток продвинуться в исследованиях. Только попытайтесь молчать, больше ничего не требую.
- Попытаюсь, - сказал я.
Глава 6
Два огромных, покрытых вечными снегами вулкана, Истаксиуатль и Попокатепетль, - Спящая Женщина и Курящаяся Гора - проплыли под крыльями самолета, и внизу простерлось огромное плато Анауак, обрамленное высокими холмами и образующее высокогорную долину Мехико, где, по слухам, приютился город того же названия. Говорю 'по слухам', ибо непроницаемое облако смога напрочь скрывало из виду мексиканскую столицу, бывший Теночтитлан, гордость императора Монтесумы, у которого Эрнандо Кортес и отобрал в итоге все царство заодно с жизнью.
Мы отважно пронизали дымные облака и удостоверились: Мехико на месте, никто его не разрушил снова.
Гостиница наша располагалась на бульваре Реформа. Вкатив кресло, содержавшее Рикардо Хименеса, в обширный вестибюль, я получил наставления от Франчески, с похвальным проворством распределявшей номера и багаж, доставил подопечного на этаж номер четыре и церемонно выгрузил.
- До завтра. Дик.
- Спасибо, мистер Фельтон.
- De nada, как мы выражаемся на беглом испанском.
Рикардо ухмыльнулся.
- Вы знакомы хотя бы с парой слов, чего не могу сказать о себе.
Да, парень знал, что делал, представляясь уроженцем севера. Полностью скрывать знание родного языка очень тяжело, но все же мыслимо. А вот уродовать родной язык убедительным образом сумеет лишь субъект, обладающий задатками лингвистического гения всех времен и народов. Рикардо предусмотрительно избрал вариант номер один: я не разумею ни аза.
- Если выучите слова cerveza и bano, - улыбнулся я, - затруднений не возникнет... Будьте умницей.
- А кем же еще прикажете быть в моем состоянии?
Он тоже улыбнулся, произнеся последнюю фразу, и я мысленно повторил: храбрости семейству Хименес не занимать.
- Сэм, разрешите вознаградить ваши труды хорошей выпивкой! - предложила Франческа. - У меня осталось немного шотландского виски, а виски в этих краях - мыслимый предел роскоши. Попробуйте купить: бутылка стоит ровно тридцать долларов.
Я расхохотался:
- Не люблю переводить драгоценные продукты, обладая вкусом неизощренным и неразвитым... Конечно, с удовольствием выпью. Только занесу к себе в номер все фотографическое оборудование, да руки с дороги вымою.
Когда я возвратился, дверь ее номера была распахнута.
- Заходите! Выпьем немножко, передохнем. Устала служить нянькой при толпе великовозрастных.
Франческа подняла стакан, протянула мне второй.
- Ну-ка...
- Вполне пристойно, - похвалил я. - Кстати, вы прекрасно управляетесь.
Она отозвалась не сразу. Отошла к окну, выглянула наружу, полюбовалась бульваром Реформа. Уже смеркалось, город вспыхивал миллионами огней, проносившиеся мимо автомобили зажигали фары. Франческа Диллман протянула руку и резко дернула свисавший с карниза шнур. Гардины зашелестели, двинулись, отгородили номер от окружающего шумного мира.
