– Ах, дьявольщина, дружище, сейчас не время задирать хвост. Ты и сам видишь, как обстоят дела, если нет – протри глаза. Сколько планов зависело от этого выстрела – Мэйни и моих... наших вместе. Когда он пришел ко мне с этой «фигурой высшего пилотажа» – бредовой идеей добиться общественной популярности, – я было подумал, что он совсем свихнулся. Но газеты в тот момент здорово под него копали, особенно «Курьер». Доказывали, что провозглашенный им крестовый поход против криминала – чистая фикция. Намекали, что он лицемер-горлопан, который правит бал в преступном мире. Ты только представь себе такое – подозревать нашего губернатора в пособничестве рэкетирам! Некоторым ребятам не откажешь в отсутствии воображения. Согласен, малыш? – Он засмеялся. – В общем, этот хам-недомерок хотел чего-то по-настоящему ошеломляющего, чтобы сбросить шавок из прессы со своего следа. Вот мы с ним и состряпали этот финт с покушением. Если криминальный элемент ненавидит его до такой степени, что готов пойти на убийство, то как же он может быть в одной упряжке с гангстерами? Разве не так? Я заверил его, что он будет в полной безопасности, как в церкви. Похвалился, что у меня есть стрелок, по сравнению с которым сам Дик Мертвый Глаз выглядит щенком со своим хваленым «Би-Би» – это я про его пушку. Я не назвал ему твоего имени. Мы с ним согласились, что если он останется в неведении, то развяжет себе руки, когда начнется охота на подозреваемых. Кроме того, я не доверяю ему... хотя, конечно, помалкиваю об этом. – Карл сделал рубящий жест ладонью. – Но сейчас суди сам, как я выгляжу. Теперь он наверняка думает, что меня осенила яркая идея попробовать самому управлять этим чертовым штатом. Решил, что я отдал тебе приказ стрелять на поражение, а значит, вознамерится отплатить мне с лихвой, даже если это будет стоить ему крушения всей его партийной и политической карьеры.
– Он перебесится, – возразил я. – Когда придется решать между амбицией и местью, четко определится с выбором.
– Да-а, – протянул Карл, – но пока будет определяться, это влетит мне в копеечку.
– Весьма огорчен, – повторил я, да так оно и было на самом деле. Все это затевалось как интересный прожект – для меня в чисто профессиональном плане и в качестве услуги для Карла. Политические и моральные аспекты меня совсем не занимали. Что делать человеку в моей шкуре с политикой или моралью? Это для людей с прицелом на будущее, которым есть что терять в отличие от меня. Но сейчас, когда все перевернулось с ног на голову и готово было обрушиться на нас, подобно снежной лавине, я понял, что, прежде чем ввязываться в эту аферу, мне следовало хорошенько подумать. Когда бы вы ни пытались добиться чего-либо с помощью оружия, дело всегда оборачивается плохим концом.
Карл хлопнул меня по плечу:
– К черту все, дружище! Забудь об этом. – Мы снова были друзьями. Он приготовил мне новую порцию выпивки. – А что там вышло с Уити?
– Уити слишком перевозбудился. И когда Мэйни клюнул носом, вытащил пушку, – ответил я. – Похоже, до него не дошло, что я сижу с заряженным ружьем. Пришлось повернуть дуло и нажать на спусковой крючок. Как бы то ни было, мне этот наймит никогда особенно не нравился. – Я глянул на Карла, чтобы видеть, понимает ли он, что я вешаю ему лапшу на уши, но тот лишь усмехнулся в ответ на мое циничное признание. Тогда я продолжил: – Так и что насчет Уити? Захочет ли кто-нибудь забрать его тело?
– Сюда, что ли? – Гандермэн засмеялся. – Уити – не велика потеря. Не бери в голову.
– А как насчет полиции?
– Разве ты не слышал радио? Ты в стороне. Не могут же копы арестовать кого-то другого за убийство, если сами во всеуслышание заявили, что ухлопали Уити в ожесточенной перестрелке, рискуя жизнями. – Карл испустил смешок. – Ты же их знаешь, особенно копов нашего Кэпитал-Сити. Из кожи вон лезут, чтобы заслужить доверие. А сейчас они нуждаются в этом доверии, как никогда, после того как в Мэйни стреляли чуть ли не у них под носом. Кроме того, один из их ребят, который оказался там первым, находился под угрозой увольнения за былые грешки. Он долго не размышлял: это была его идея разрядить полицейские кольты в труп и выдать все за ожесточенную перестрелку. Двое других копов, бывших с ним, решили, что идея отличная, а департамент купился на их историю и поместил ее в газетах. Сейчас они горой стоят за эту версию. Так что с Уити хлопот не предвидится. – Он глянул на меня искоса. – А что там с Джеком Вильямсом?
– Как обычно, – ответил я. – Вопросы.
– Что заставило его рыскать вокруг Тополиного острова?
– Джек оговорил это со своим редактором. Насчет колонки. Ну, в связи со стрельбой. Взялся описать произошедшее с техническим уклоном. Понадобился специалист, вот они и вспомнили обо мне. Не могу ли я им кое-что растолковать? При этом обещали на меня не ссылаться. Мы говорили лишь о ружьях, ни о чем больше.
Гандермэн скорчил гримасу:
– Полагаю, с этой маленькой шалавой он тоже беседовал о ружьях?
– За информацией подобного рода тебе придется обратиться к ней, – ответил я. – Она – твоя идея, не моя.
– А ты что, не спрашивал?
– Чего ради? Чтобы подвести ее под монастырь?
– О'кей, – отозвался он. – Я сам этим займусь. Вильямсом – тоже. Этот малый имеет скверную привычку вынюхивать верные норы. Однажды прокрадется в одну из них и что-нибудь найдет. Слишком накладно дать ему возможность разгуливать в добром здравии и дальше.
– Если с Джеком что-нибудь случится, это отразится и на мне, – возразил я.
Наступила тишина. Затем Карл произнес:
– Не стоит брать меня за жабры, малыш.
Мгновение я смотрел на него. Он понял, о чем я думаю, и лицо его изменилось. Момент был не из приятных. Поэтому я поспешил сказать:
– Я не из крутых, Карл. Я нежен, как один из твоих пятидолларовых бифштексов. Но оставь Джека Вильямса в покое.
Это скверный бизнес – прижимать к ногтю репортеров, и я не хочу в нем участвовать.
Тут вошла Марджи, чтобы объявить насчет обеда. А после того как мы поели, я их покинул. Швейцар хотел было вызвать мне такси, но я сказал ему, что хочу побыть на свежем воздухе. Я и до сих пор хороший ходок, прогулки мне не в тягость.
Клуб «Оазис» находится в самом центре даунтауна. Но в воскресенье город казался вымершим. Я отправился по Ферст-стрит в сторону Линкольн-стрит, особенно не думая, куда иду, зная лишь, что в сторону дома. И должен сказать, что меня неприятно поразило, когда я вдруг оказался на том самом месте, которое рассматривал в оптический прицел с шестикратным увеличением каких-то тридцать часов назад. Желтый пожарный гидрант был мне как старый друг: я фокусировал на нем прицел несколько раз. Кровавые пятна на асфальте рядом с ним казались мелодраматическими и нереальными. Но я не мог заставить себя хоть немного пожалеть эту коротышку. В конце концов, он сам напросился на неприятности.
Я пересек улицу и вышел на правую сторону Линкольн-стрит. То окно было все еще приоткрыто; возможно, оставлено в том виде, в каком его нашла полиция для улики. Через два окна слева от него висела вывеска: «Страховое общество „Северная звезда“ – Джи. Эр. Фенвик, агент». Я надеялся, что у малышки хватит ума держать язык за зубами, но не стал бы биться об заклад, что она именно так и поступит.
Заглянув в мастерскую, я убедился, что Хоффи наконец-то ушел. Ружейное ложе к «манлихеру» было закончено. Классная работа! Я уселся и собрал ружье, просто для того, чтобы посмотреть, как все будет выглядеть в сборе. Хоффи мог себе представить изделие в законченном виде, но я должен был все увидеть воочию. Ружье – вещь тонкая, и мы могли по праву гордиться нашей работой. Потом поставил его в угол, а сам поднялся наверх.
Пока я раздевался, на меня посматривала Грейс с эффектно подписанной фотокарточки, стоящей на бюро.
Грейс – тонкая штучка. Я держал ее портрет на виду, чтобы напоминать себе о собственной ошибке и не повторить ее вновь. Наконец, выключив свет, я отправился в постель.
