женщине поддержать ее мужа на ступеньках. Она была ему очень благодарна.
– У него плохое сердце, – объяснила женщина, – и на жаре он всегда себя плохо чувствует.
– Когда паром выйдет в море, будет прохладнее, – ответил капитан.
– С сердцем у меня все в порядке, – проворчал старик. – Это все из-за жары. Спасибо, что помогли.
– Вы очень, очень любезны, – сказала женщина. В речи у них чувствовался сильный испанский акцент.
Капитан, Шарль Бонне и Каллерс были все уже на борту, когда к пассажирскому терминалу подъехало такси с Гэсем Шюттом.
– Много сегодня народу, – сказал он кассиру в билетной кассе.
– Мы заполнены до отказа, сэр. До самого отказа.
Шютт взошел на борт и прошел в свою каюту. Коридоры были хорошо освещены. По пути он прошел детскую, где восемнадцать или двадцать юных существ играли и визжали во всю мочь. Он прошел дальше и увидел свою каюту. Войдя и закрыв за собой дверь, он прислушался. Затем нажал кнопку вызовы стюардессы.
– Сэр? – в дверь просунулась голова стюардессы. – Не могу пока вам ничем помочь. Я слишком занята, пока мы не отплывем, сэр.
– Вы поможете мне сейчас, – сказал Шютт. Он встал и протянул пятифунтовую банкноту. – Уведите меня отсюда.
Стюардесса уставилась на деньги.
– Я не понимаю вас, сэр.
– Вы что не слышите, как визжат эти сорванцы? Я прошу сменить мне каюту, – он сунул деньги ей в руку. Она исчезла.
Через десять минут, в течение которых количество детей в детской увеличилось тоже на десять, в каюте появился кассир.
– Стюардесса сообщила мне о вашей проблеме, сэр, – сказал он, возвращаю Шютту пятифунтовую бумажку. – Нет никакой возможности куда-либо перевести вас, если только вы не согласитесь разделить каюту с тремя рок-музыкантами. Мы набиты битком, сэр.
– Битком? И до которого часа будет этот гам?
– Детей обычно в семь часов забирают спать, сэр.
– В семь? О боже, сейчас еще и четырех нет. А когда эта чертова детская открывается утром?
– Не раньше семи, сэр, так что не волнуйтесь.
Когда он ушел, Шютт достал два патрона калибра 9-мм и, заткнув ими себе уши, уселся читать Винна- Эдвардза. Ему нельзя было покидать свою каюту до конца путешествия.
Легковые машины и грузовики въезжали на паром и занимали свои места на огромной нижней палубе. Затем аппарель поднялась и закрылась. Были отданы швартовы. Прозвучал гудок. Паром отвалил от пирса и медленно двинулся, огибая остров Уайт, к выходу в море. Капитан сосредоточенно вел поединок с игральным автоматом, когда к нему обратилась дама, вышедшая на охоту за новыми знакомствами:
– Прекрасный день, не правда ли?
– Да-да, конечно, – ответил капитан, продолжая бросать жетоны в чрево «железного бандита». – Вы не первый раз по этому маршруту?
– Нет, конечно. Я десятки раз уже плавала туда-сюда.
– Как здесь кормят?
– Точно не знаю, но по-моему, отвратительно.
– Этого я и боялся.
– Почему бы нам не пропустить по чуть-чуть для аппетита?
– Простите?
– Выпьем перед обедом – за знакомство. Значит, в баре, перед обедом?
– Очень любезно с вашей стороны.
– Ах, что вы! – она похотливо улыбнулась, – Вы очень, очень милы! До встречи!
– До встречи, мадам.
Шарль Бонне изучал магазины «дьюти-фри», чтобы посмотреть, нельзя ли там чем-нибудь поживиться после захвата судна. В шесть часов он подошел к окошечку и отправил кодированную радиограмму одной фирме по продаже недвижимости в Парл-Спрингз, Калифорния, в которой давалась команда поднять на четыре доллара цену за дозу героина в Соединенных Штатах. После этого криминальная статистика в крупных городах Америки должна была резко пойти вверх.
Форд Мак-Генри следил за потоком денег, который потек в кассы, едва успели открыться бары, и девятьсот с лишним пассажиров поспешили утолить свою жажду. На нем был все тот же белый тренировочный костюм, и так же были одеты четверо автомехаников. В половине седьмого все пятеро встретились в кафетерии, похожие на цирковых воздушных гимнастов.
– Вы кто такие? – спросил у Мак-Генри маленький мальчик.
– Мы – автогонщики. Мы едем в Испанию, чтобы взять все призы.
