Дрожащими руками Кристина вставила ключ в замок и, открыв дверь, втолкнула Джоя в машину. Он перелез на правое сиденье, а она села за руль и, чувствуя какое-то невероятное облегчение, захлопнула дверь и защелкнула замок.
Старуха уставилась в окошко с ее стороны и заорала:
– Нет, вы послушайте меня, послушайте!
Кристина вставила ключ в замок зажигания, повернула его и надавила на педаль газа. Заурчал двигатель.
Кулаком с побелевшими костяшками пальцев сумасшедшая принялась колотить по крыше машины.
Кристина осторожно подала назад, выезжая со стоянки. Старалась не задеть старуху и в то же время страстно желала убраться подальше от этого места.
Но безумная, ухватившись за ручку дверцы, волочилась рядом. Наклонив голову, она дико таращилась на Кристину.
– Он должен умереть. Он должен умереть, – твердила она.
– Мамочка, не отдавай меня ей, – сотрясаясь от рыданий, вымолвил Джой.
– Ничего у нее не получится, малыш, – во рту пересохло, и она с трудом выговаривала слова.
Джой прижался к двери, по щекам катились слезы, а он не сводил широко распахнутых глаз с искаженного злобой лица косматой гарпии, по-прежнему маячившей за стеклом.
Продолжая двигаться задним ходом, Кристина прибавила газ и, выворачивая руль, чуть не врезалась в другую машину, которая медленно двигалась по площадке. Водитель просигналил, и Кристина чудом успела затормозить.
– Он умрет! – пронзительно орала старуха. Белым бескровным кулаком она с силой ударила по стеклу, которое чуть не разлетелось на кусочки.
Этого не может быть, подумала Кристина. Только не в такой чудесный день. И не в безмятежной тишине Коста-Мезы.
Еще один удар по стеклу.
– Он умрет! – На стекло летели брызги слюны.
Кристина переключила скорость и тронулась вперед, но старуха продолжала держаться за ручку. Кристина прибавила ходу, но та не сдавалась и бежала рядом с машиной, спотыкаясь и оступаясь, – десять, двадцать, тридцать футов, – все быстрее и быстрее. Боже, да человек ли это? Откуда в старой женщине столько силы и упорства?
Она пронзила их хищным взглядом, и в глазах ее была такая злоба, что Кристину не удивило бы, если б эта ведьма, невзирая на малый рост и преклонный возраст, сорвала бы с петель дверь. Наконец, издав сокрушенный стон, она отступила.
Они пересекли стоянку и повернули направо. Машина ехала с такой скоростью, что не прошло и минуты, как торговый центр остался далеко позади, а они» оказались на Бристол-стрит, держа путь на север.
Джой все плакал, но уже не так сильно.
– Ну, будет, мой дорогой. Теперь все позади. Ее больше нет.
Они выехали на бульвар Макартура, повернули направо и проехали еще три квартала. Кристина все время поглядывала в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, не преследуют ли их, хотя отдавала себе отчет в том, что это маловероятно. Наконец съехали на обочину и остановились.
Ее трясло, и она не хотела, чтобы Джой это заметил.
Достала салфетку и протянула Джою:
– Ну-ка, малыш, давай вытрем глазки, высморкаемся и не будем ничего бояться. Сделаешь это для мамы, хорошо?
– Хорошо, – согласился он. Вскоре он успокоился.
– Тебе лучше? – спросила Кристина.
– Угу, вроде да.
– Ты испугался, верно?
– Сначала.
– А теперь?
Он покачал головой:
– Нет.
– Понимаешь, – объяснила Кристина, – все эти гадкие слова она наговорила тебе понарошку.
Он посмотрел на нее с недоумением. Губы еще дрожали, но голос был ровным:
– Тогда зачем же она это говорила? – Она не владела собой. Это больная женщина.
– Больная? Вроде как гриппом?
– Не совсем, малыш. Я имею в виду больна душевно, с расстроенной психикой.
– У нее крыша съехала, да?
Так могла выражаться только Вэл Гарднер, ее партнерша по бизнесу. Кристина впервые услышала эти слова из уст Джоя и подумала о том, сколько других не принятых в приличном обществе оборотов ее ребенок мог еще почерпнуть из того же источника.
– Ма, у нее что, в самом деле крыша съехала? Она сумасшедшая?
– Да, да, у нее душевное расстройство.
Он нахмурился.
– Все это не очень-то понятно, верно? – спросила она.
– Не-а. Потому что какая же она сумасшедшая, если ее не посадили в специальную резиновую комнату? А если она и сумасшедшая, почему она так взбесилась на меня, а? Ведь я ее раньше даже не видел.
– Как тебе сказать…
Как объяснишь шестилетнему ребенку, что такое психопатическое поведение. Она не могла представить, как это сделать без того, чтобы не упростить все до нелепого.
Но в данный момент какой-то ответ, пусть и упрощенный, был все же необходим.
– Может быть, у нее когда-нибудь был собственный маленький мальчик, которого она очень любила, только он не был таким хорошим, как ты. Может, из него вырос очень плохой человек, который стал совершать ужасные поступки, и это разбило сердце его матери. Это могло как-то.., вывести ее из равновесия.
– И теперь она ненавидит всех детей, даже если не знает их? – спросил Джой.
– Возможно.
– Потому что они напоминают ей о ее мальчике? Так?
– Наверно.
На минуту задумавшись, он кивнул:
– Да, кажется, теперь мне это понятно.
Кристина улыбнулась и взъерошила ему волосы:
– Эй, давай-ка сделаем вот что: зайдем в «Баскин-Роббинс» и купим стаканчик мороженого. По-моему, в этом месяце они предлагают шоколадное и с арахисовым маслом. Ты ведь любишь такое, правда?
Джой, по-видимому, удивился. Кристина следила за тем, чтобы он не ел слишком много жирного, и придирчиво выбирала продукты. Поблажка в виде мороженого допускалась нечасто, поэтому он с радостью ухватился за ее предложение:
– А можно мне съесть одно такое и одно сливочное лимонное?
– Сразу два?
– Сегодня воскресенье, – напомнил он.
– Что-то я не припомню, чтобы это воскресенье было каким-то особенным. Уговор – одно мороженое в неделю. Или за то время, что я ослабила контроль, произошли изменения?
– Ну.., понимаешь.., я же только что получил… – Он насупил брови, что-то усиленно соображая, при этом он как бы пережевывал что-то во рту, словно у него была там сливочная помадка. Наконец сказал:
– Я только что получил.., э-э.., силогическую драму.
– Ты хочешь сказать – психическую травму?
– Ну да. Точно.
Она лукаво прищурилась:
