мокрой одежды. Он несколько свободен в объеме, а рукава немного длинны, но на какое-то время и такой сойдет. Главное, что он скрывает запачканную кровью, рваную и пахнущую едой одежду, делая его вид более или менее презентабельным. Плащ еще сохраняет тепло тела прежнего владельца.
Позже он избавится от трупа и купит новую одежду. А сейчас у него масса дел и очень мало времени на их осуществление.
Он достает из кармана туго набитый деньгами бумажник незнакомца, ставит вторую сумку поверх трупа и закрывает крышку багажника.
Сев в машину и включив отопление, он покидает торговый комплекс.
Двигаться, двигаться, противостоять, бросить вызов, бороться и выйти победителем.
Он смотрит по сторонам в поисках заправочной станции, но не потому что в 'бьюике' кончилось горючее, а потому, что ему нужно найти телефон-автомат.
Он припоминает какие-то голоса, доносившиеся с кухни, пока он лежал, скорчившись от невыносимой боли среди обломков рухнувших перил. Самозванец торопил Пейдж и девочек к выходу из дома, не позволяя им войти в фойе и увидеть их настоящего отца, пытающегося перевернуться со спины на живот.
– …уведи их через дорогу, к Вику и Кети… И через несколько секунд произносится имя, которое ему еще нужнее:
– …в дом Делорио.
Он не может вспомнить ни Вика и Кети Делорио, ни их дом, хотя они его соседи. Видимо, у него отняли эти знания так же, как его жизнь. И тем не менее, если их телефон зарегистрирован, он сможет найти их.
Вот и заправочная станция.
Подъезжая к телефонной будке со стенами и плексигласа, он смутно различает висящий на цепочке телефонный справочник.
Оставив мотор 'бьюика' включенным, он спешит через лужи в будку, прикрывает дверцу, включав верхний свет и начинает быстро листать страницы справочника.
Удача улыбается ему. Вот он, Виктор У. Делорио, единственный с такой фамилией. На одной с ним улице. Ура! Он запоминает точный адрес. Бежит на станцию купить шоколадные батоны. Покупает двадцать штук. На время его аппетит притуплен, но вскоре он разыграется вновь, и тогда шоколад ему понадобится.
Он расплачивается наличными из бумажника убитого им незнакомца.
– Вы, наверное, очень любите сладости, – замечает диспетчер.
Выехав с заправочной станции 'бьюик' вливается в общий поток машин. Он беспокоится о своей семье, которая продолжает оставаться в руках самозванца. Их нужно увезти куда-нибудь подальше отсюда, туда, где он сможет их найти. Им могут причинить вред. Или даже убить. Все может случиться. Он только увидел их фотографию и только начал припоминать их, а уже рискует вновь потерять их еще до того, как ему представится возможность поцеловать их или сказать, как сильно он их любит. Как это несправедливо. И жестоко. Сердце начинает бешено колотиться в груди, вновь воспламеняя боль, которая уже было прошла.
О, Господи, ему нужна семья. Ему необходимо обнять их и быть обласканным ими. Он хочет успокаивать их и быть успокоенным ими. Он хочет услышать, как они произносят его имя. Тогда он раз и навсегда станет кем-то.
Набирая скорость после светофора, он громко произносит дрожащим от избытка чувств голосом:
– Шарлотта, Эмили, я еду. Мужайтесь. Папа едет. Папа едет. Папа. Едет.
Лейтенант Лоубок ушел последним. Уже в машине он повернулся в сторону Пейдж и Марти и одарил их еще одной своей молниеносной и с трудом уловимой улыбкой.
Он, видимо, ненавидел их за то, что они заставили прорваться наружу его тщательно скрываемую злость.
– Я навещу вас, как только будут готовы результаты лабораторных анализов.
– Приезжайте скорее, мы будем скучать, – сказала Пейдж. – Мы так мило поболтали, будем с нетерпением ждать следующей встречи.
Лоубок произнес:
– Доброй ночи, миссис Стиллуотер. Повернувшись к Марти: – Доброй ночи, 'мистер убийца'.
Марти знал, что закрывать дверь перед носом детектива было ребячеством, но зато это принесло ему удовлетворение.
Набросив на дверь предохранительную цепочку Пейдж спросила:
– Мистер убийца?
– Так меня прозвали в журнале 'Пипл'.
– Я еще не читала статью.
– Вынесли это название прямо в заголовок. Подожди, сама увидишь. Они выставили на посмешище старого страшного Марти Стиллуотера. Господи, если ему случилось прочитать сегодня эту статью, я абсолютно не виню его за его убеждение, что все это своего рода рекламный трюк.
– Он просто идиот.
– Но история действительно из ряда вон выходящая.
– Но я поверила в нее.
– Знаю. И я люблю тебя за это.
Он поцеловал ее. Пейдж ненадолго прижалась к нему.
– Как твое горло?
– Я буду жить.
– Этот идиот считает, что ты пытался заняться самоудушением.
– Я этого не делал. Но, в принципе, это возможно.
– Прекрати говорить его словами. Я схожу с ума от этого. Что будем делать? Выбираться отсюда?
– Как можно скорее. И не вернемся до тех пор, пока мы не разберемся, что здесь произошло. Можешь быстренько собрать пару чемоданов с самыми необходимыми вещами на несколько дней?
– Конечно, – сказала она и направилась к лестнице.
– Я зайду к Вику и Кети, проверю, все ли там в порядке, а потом вернусь и помогу тебе. Да, Пейдж, 'госсберг' лежит под кроватью в спальне. Поднимаясь по лестнице, она сказала:
– Хорошо.
– Вытащи его оттуда и положи на кровать, пока собираешь вещи.
– Хорошо, так и сделаю.
Он посчитал, что его предупреждений о соблюдении мер безопасности явно недостаточно и добавил:
– И возьми его с собой, когда пойдешь в детскую. – Марти говорил довольно резко. Подняв голову, чтобы увидеть ее, поднимающуюся по лестнице, он сказал:
– Пейдж, черт возьми, я не шучу.
Она посмотрела вниз, удивленная: он никогда еще не говорил таким тоном:
– Хорошо, я буду держать его при себе.
Он направился к телефону на кухне, но не дошел до него, когда услышал голос Пейдж. Сердце заколотилось так бешено, что он с трудом мог дышать. Марти помчался в фойе, ожидая увидеть ее плененной Другим.
Она стояла в начале лестницы, охваченная ужасом от впервые увиденной крови на ковре.
– Я только слышала об этом, но не видела, я не думала… – Она посмотрела вниз, на Марти. – Столько крови. Как он мог… как он мог уйти?
– Он не смог бы, если бы был… просто человеком. Вот почему я уверен, что он вернется. Может быть, не сегодня и не завтра, даже не через месяц, но он обязательно вернется.
– Марти, это сумасшествие.
– Я знаю.
– Господи Боже мой, – произнесла она скорее по инерции, чем как молитву, и поспешила в спальню.
Марти вернулся на кухню, взял 'беретту', вытащил магазин, проверил его и вставил на место.
