По мере того как Роза рассказывала Джо о кошмарной стране, в которой она жила столько времени, ее голос становился все слабее, словно тайны, которые она хранила, и составляли ее главный стержень, и, когда она открывала их одну за другой, жизненная сила покидала ее, как уходила локон за локоном сила остриженного Далилой Самсона. Вместе с тем в ее слабости было и сладостное облегчение, какое порой приносит исповедь или покаяние, и Роза была только рада рассказать Джо обо всем, хотя серая тень отчаяния по-прежнему лежала на ее лице.
– Может быть, ты и прав… Может быть, сейчас я действительно стала 'не такой', но раньше я была совсем другая.
– Но зачем? Зачем?!! Почему ты согласилась? Что заставило тебя принять участие в этих… в этих зверствах?
– Гордыня. Мне хотелось доказать, что я на самом деле что-то могу, что-то умею, что я талантлива, в конце концов. Эта работа была вызовом всем моим знаниям, способностям и, конечно, моему самолюбию. Мне льстило, что я буду участвовать в экспериментах, которые финансируются даже лучше, чем Манхеттенский проект. Почему ученые продолжали работать над расщеплением атома зная, что они создают? Да потому, что, если бы они отказались, другие люди – может быть, чуть позже, может быть, даже в другой части света – все равно изобрели бы бомбу. В каком-то смысле они были вынуждены продолжать эту работу и совершенствовать ядерное оружие просто ради того, чтобы защитить самих себя.
– Спасти себя, потеряв душу?
– Мне нечего сказать в свое оправдание, да я и не хочу, – устало откликнулась Роза. – Единственное… Когда я соглашалась на эту работу, никто еще не знал точно, насколько далеко зайдут эти эксперименты. Никто не предполагал, что мы будем применять добытые знания на практике, да еще с таким… рвением и размахом. Каждый из нас вовлекался в процесс создания искусственных детей постепенно, и в конце концов все мы увязли в этом по уши. Поначалу мы собирались просто наблюдать зародыш на протяжении шести месяцев после оплодотворения, и никто не видел в этом ничего особенного, поскольку на этой стадии зародыш еще нельзя считать полноценным человеческим существом. Короче, дело вовсе не выглядело так, будто мы собираемся экспериментировать над человеком, над личностью. Но в начале седьмого месяца существования зародыша мы заметили крайне любопытные аномалии его электроэнцефалограммы и необычные изменения ритмической структуры мозга, которые могли указывать на появление дополнительной, неизвестной пока мозговой функции. Поэтому было принято решение поддерживать жизнь зародыша, чтобы посмотреть… посмотреть, чего же мы достигли. Ведь, сами того не желая, мы могли подстегнуть эволюцию, заставить ее сделать гигантский, революционный шаг вперед, к новому человеку.
– Господи Иисусе!
Джо мимолетно подумал о том, что, хотя он встретил эту женщину не больше тридцати шести часов назад, его отношение, его чувства к ней при всей их силе и интенсивности успели пройти путь от восхищения, близкого к обожанию, до страха, до почти физического отвращения, которое он испытывал сейчас. Но – вот странно! – отвращение рождало сочувствие и жалость, и происходило это, наверное, потому, что в Розе Джо впервые увидел простую человеческую слабость, которая – хоть и в другой форме – уже давно созрела в нем самом.
– Честно говоря, одно время я хотела уйти, – сказала Роза. – Я пыталась уйти, но меня пригласили к директору проекта для конфиденциального разговора, и он дал мне понять, что об этом не может быть и речи. Моя работа превратилась в пожизненную крепость, в каторгу, поскольку даже попытка покинуть 'Проект-99' была равнозначна самоубийству. В буквальном смысле слова. Да и при любом другом раскладе в опасности оказались бы жизни дорогих мне людей.
– Но разве нельзя было обратиться к прессе? Если бы о 'Проекте-99' стало широко известно, разве это не нанесло бы его руководителям чувствительный удар? Они оказались бы под следствием, а ты – в безопасности…
– Обращаться к прессе не имело смысла, поскольку без вещественных доказательств мне все равно никто не поверил бы, а доказательств у меня и не было. Все, что я могла предъявить, находилось у меня в голове, а дело это слишком важное, и слишком высоко тянутся некоторые ниточки… Впрочем, я знаю, что двое моих коллег хотели выступить в газетах с разоблачениями, но одного из них очень своевременно сразил инфаркт, а второго застрелил в собственной постели ночной грабитель: две пули попали в грудь и одна – в голову. Естественно, что преступника так и не нашли. После этого случая я была настолько подавлена, что… некоторое время я раздумывала о том, чтобы действительно покончить с собой и избавить этих подонков от лишних трудов, но тут появилась ЦЦИ-21/21…
– Индекс ССВ-89/58 родился за год до ЦЦИ-21/21. Этот мальчик проявляет совершенно удивительные способности во многих областях, но его история особенно важна для тебя, Джо, потому что именно ты совсем недавно столкнулся с людьми, которые вспарывают себе животы или сжигают себя живьем. И еще потому, что твои родные тоже погибли там, в Колорадо.
Уже в возрасте сорока двух месяцев ССВ-89/58 обладал словарным запасом студента первого курса университета и мог прочесть и усвоить триста страниц текста за два или три часа в зависимости от сложности материала. Высшая математика дается ему легко – интегралы он щелкает как семечки, и с такой же легкостью он овладевает иностранными языками, начиная с французского и заканчивая японским. Физическое развитие ССВ-89/58 тоже шло ускоренными темпами, так что к четырем годам он был так же высок ростом и так же пропорционально сложен, как семилетний или восьмилетний ребенок. Разумеется, паранормальные способности в нем подозревали с самого начала, однако исследователей поражало разнообразие других его талантов, которые, правда, считались не заслуживающими первоочередного внимания. Например, услышав любую мелодию хотя бы раз, он мог верно исполнить ее на фортепьяно, а ускоренное физическое развитие Пятьдесят восьмого было из ряда вон выходящим феноменом. Во всяком случае, обычным генетическим отбором такого достичь просто невозможно.
Когда ССВ-89/58 начал наконец проявлять свои особые способности, то оказалось, что и в этом отношении он одарен весьма щедро. Первым его поразительным достижением стало то, что мы назвали дальнозрением. Экспериментаторам удалось вовлечь его в игру, во время которой он вдруг начал подробно описывать их собственные дома, в которых ССВ-89/58, естественно, никогда не бывал. По их просьбе он рассказывал им о музеях, которых никогда не видел, а когда ему показали фотографию горы Вайоминг, под которой расположен совершенно секретный стратегический центр управления ПВО, он абсолютно точно и со всеми подробностями описал командный пункт, резервную и боевую рубки и даже состояние контрольных панелей боеготовности противоракет. Одно это сделало его бесценным источником разведывательной информации, однако довольно скоро – к счастью, это произошло не сразу, а постепенно – он проявил себя еще с одной стороны: ССВ-89/58 научился проникать в мозг человека с такой же легкостью, с какой он проникал в удаленные на многие мили помещения.
Началось с того, что однажды ССВ-89/58 подчинил своему ментальному контролю надзиравшего за ним санитара и заставил его раздеться догола и бегать в таком виде по коридорам приюта, каркая словно ворона. За это надзиратель жестоко его наказал, и Пятьдесят восьмой затаил обиду. Той же ночью он при помощи дальнозрения разыскал обидчика в его собственном доме на расстоянии сорока шести миль от института, а потом дистанционировал его
– подчинил себе его волю и заставил сначала жестоко расправиться с женой и дочерью, а затем совершить самоубийство.
ССВ-89/58 продолжал буйствовать, и справиться с ним удалось только при помощи специального ружья, которое стреляло шприцом с сильнейшим транквилизатором, но, прежде чем его удалось усыпить, с жизнью расстались еще двое работников 'Проекта-99'.
После инцидента ССВ-89/58 пролежал восемнадцать дней в наркотической коме, которая искусственно поддерживалась все новыми и новыми инъекциями. Именно столько времени потребовалось группе ученых, чтобы разработать и оборудовать специальное помещение для пленника, ценность которого несказанно возросла. Необходимо было создать что-то такое, что позволяло бы и поддерживать жизнь Пятьдесят восьмого, и надежно управлять его смертоносной мощью. Правда, кое-кто в руководстве 'Проекта' настаивал на том, чтобы немедленно избавиться от него, однако после тщательного рассмотрения это
