Глициния Джейн Сноу, урожденная Милбери (для своих друзей – просто Глисси, а для меня – ма), несмотря на то что являлась ученым и весьма рациональным человеком, возглавила оппозиционный комитет, боровшийся за сохранение памятника Серре. «Когда общество, не важно по какой причине, отказывается от своего прошлого, оно лишает себя будущего», – говорила мать.
Ма проиграла схватку. Предки Бобби – выиграли.
Мы с Бобби встретились ночью после того, как было принято окончательное решение по этому поводу, и это был один из самых торжественных моментов за все время нашей многолетней дружбы. Нам предстояло решить, обязывают ли каждого из нас семейная честь и святые кровные узы объявить войну между нашими родами и начать нескончаемую жестокую вендетту – наподобие вражды между Хатфилдами и Маккоями – до тех пор, пока самые дальние родственники наших семей не найдут вечного упокоения в земле с червями или пока один из нас либо оба не будут мертвы. Проглотив достаточное количество пива для того, чтобы наши мозги прочистились, мы пришли к выводу, что невозможно вести непримиримую вражду и при этом выкраивать время для катания на всех прекрасных прозрачных волнах, которые щедрое море посылает к берегу. К тому же нам было жалко тратить на кровавые убийства и опустошение то время, которое мы могли бы использовать, чтобы охмурять сногсшибательных девчонок в бикини из трех тесемочек…
Я набрал на своем телефоне номер Бобби и нажал на кнопку «соединить», а затем подкрутил регулятор громкости, чтобы Орсон мог слышать не только меня, но и моего собеседника. Осознав, что именно я сделал, я понял, что неосознанно принял все самые невероятные предположения по поводу проекта из Форт-Уиверна за истину, даже если при этом делаю вид, что по-прежнему продолжаю сомневаться.
Бобби снял трубку почти сразу.
– Пошел вон, – приветливо сказал он.
– Ты спишь?
– Да.
– Я сижу в Жизнь-дерьмовом сквере.
– А мне-то что до того!
– С тех пор как мы с тобой виделись, у меня произошло много неприятностей.
– Это все соус из куриных такое, – сказал Бобби.
– Я не могу говорить об этом по телефону.
– Вот и чудесно.
– Я беспокоюсь за тебя.
– Как мило с твоей стороны!
– Тебе грозит серьезная опасность, Бобби.
– Я почистил зубы, мамочка, честное слово.
Орсон удивленно фыркнул. Сам он этого никогда не делал.
– Ты окончательно проснулся? – спросил я Бобби.
– Нет.
– Готов поспорить, что ты вообще не спал.
В трубке повисла тишина, а затем Бобби проговорил:
– Дело в том, что после твоего ухода всю ночь показывают довольно страшное кино.
– «Планету обезьян»? – предположил я.
– На круговом стереоскопическом экране.
– Что они делают?
– Обычные обезьяньи штучки.
– Ничего угрожающего?
– Они считают, что очень умны. Сейчас одна из них выдрючивается за моим окном. У меня такое чувство, что они хотят довести меня до белого каления и выманить из дома.
– Не выходи, – испуганно сказал я.
– Я же не кретин, – обиженно ответил мой друг.
– Извини.
– Я засранец.
– Вот это верно.
– Между кретином и засранцем – огромная разница.
– Мне об этом известно.
– Сомневаюсь.
– Ружье при тебе?
– Господи, Сноу, я же сказал тебе, что я не кретин.
– Если мы продержимся на этой волне до рассвета, то, думаю, окажемся в безопасности до завтрашнего вечера.
