новой аудиторией. Два дня подряд для одной сказки - предел. После этого персонажи спектакля возвращались в Горн, уступая место другим. Они умирали.
Когда эти мысли всей тяжестью навалились на идиота, его охватила страшная паника. Ему захотелось вскочить, бежать, драться, кричать, лишь бы избавиться от этого чувства, которое раздирало его на части. Но он знал, что все это не сможет продлить жизнь златоволосой куклы ни на одну минуту. Разве дождь перестанет, если его попросить?
Битти Белина умрет.
И все же сегодня ночью она играет в новой пьесе для одного зрителя, в пьесе, которая длиннее любой другой из репертуара кукольника. Себастьяну казалось, что это несправедливо, раз он тоже член труппы. Ему должны были дать возможность посмотреть спектакль.
Битти Белина играет в новой сказке! Он впервые осознал всю важность происходящего. А что случилось с ее принцем? Он тоже там, в ее новой жизни? А три жениха? А добрый ангел? А как насчет Виссы, коварной мачехи? А вдруг в этой новой жизни Битти Белине предстоит умереть, вместо того чтобы быть спасенной принцем, ее принцем, как бывало раньше?
Новая жизнь? Разве это возможно? Он, Себастьян - ассистент. И никогда не случится так, чтобы в одно прекрасное утро он проснулся хозяином кукол, а Пертос оказался на его месте! Человек тот, кто он есть, и тут ничего не поделаешь. Ты живешь своей жизнью все дальше и дальше, ты принимаешь ее, радуешься ей. Битти Белина играла свою сказку - коварная мачеха едва не убила ее, но она была спасена. И так снова и снова. А он, Себастьян, ездил из города в город с Пертосом, разгружал грузовик, наблюдал за процессом создания кукол, ждал за кулисами начала каждого представления, выпивал немного вина, ел, складывал вещи в грузовик и снова ехал с Пертосом, разгружал грузовик, наблюдал за процессом создания кукол...
Нельзя изменить свою жизнь! Принца там не будет, мачеха одержит верх, и Белина умрет. Хотя, как она может умереть, когда уже столько раз жила своей жизнью и всегда выходила победительницей. Как можно желать изменить сказку и, возможно, даже умереть?
Что, если Белина станет такой мертвой.., такой мертвой, что Горн не сможет оживить ее вновь? Себастьян захныкал.
Теперь он знал, что происходит что-то ужасно неправильное. Как будто мир вдруг стал зыбким, пол превратился в желе, а стены задрожали, грозя изменить свою форму и стать чем-то совсем иным.
Если Белина не будет играть по сценарию своей настоящей жизни, Горн не сможет оживить ее, когда она умрет. Она никогда не должна умирать вне Горна. Так предписано. Точно так же, как ему никогда не стать хозяином кукол. Или, например, деревом. Мы то, что мы есть, и не можем быть ничем другим. Каждый, кто попытается это изменить, умрет. Должен умереть, иначе не останется ничего прочного и реального!
Белина лежит с мечом в горле, изо рта у нее течет кровавая пена, а принц бежит с Виссой...
Себастьян посмотрел на свои руки.
Никакой крови.
Он встал и взглянул на Пертоса.
Пертос спал.
Себастьян шатаясь вышел из комнаты. Его ноги вдруг ослабли, плечи заныли, в руках чувствовалась такая усталость, как будто он долго тащил тяжелую ношу по пересеченной местности. Он не знал точно, что надо делать, но твердо решил спасти Битти Белину.
Поверят ли они его рассказу, или будут думать, что это он убил Дженни, заколол ее?
Остановившись посреди длинного коридора, проходившего за сценой Гранд-Театра Города Весеннего Солнца, он задумался, кто же такая была Дженни. Себастьян не мог вспомнить никого с таким именем, хотя оно напоминало ему о золотых волосах. Его пугало, когда он не мог разобраться в себе. Ему казалось, что кто-то другой забрался к нему в голову и думает за него, что чьи-то воспоминания переплетаются с его собственными и он не может отличить предметы от тех вещей, мест и людей, которых знал.
До него донесся смех кукол.
Идиот двинулся дальше по коридору.
Голову раздуло, как шар, она страшно кружилась и казалась больше всего остального тела. Себастьян заткнул руками уши, словно боялся, что она лопнет.
Прошло, может быть, сто лет, а может - минута, прежде чем он добрался до двери в комнату Пертоса, где Битти Белина играла свою новую жизнь, свою опасную новую жизнь. Себастьян стоял у двери, тяжело дыша. Ему хотелось войти и спасти ее, но два мимолетных воспоминания, пронесшихся в его затуманенном мозгу, удержали его от этого. Во-первых, Пертос сказал, что Битти Белина будет неловко себя чувствовать в новой роли и не захочет, чтобы он видел ее, пока она не освоится как следует, во-вторых, ему вспомнилось, как отвратительно резко Белина говорила с ним накануне, как она смеялась вместе с другими, когда у него случилось недержание мочи. Впрочем, он и сам смеялся. А на себя ведь он не сердился, верно?
Чтобы справиться с воспоминаниями, которые удерживали его, Себастьян сказал себе, что Пертос будет благодарен ему за спасение Белины. Пертос скажет: “Как это я сам не заметил опасности? Себастьян, ты герой!” И хотя кукольник говорит, что героев больше нет, Себастьян будет героем. Так же просто он убедил себя в том, что резкость Белины - это вовсе не отвращение, а, напротив, своеобразное проявление симпатии.
Он тронул ручку двери и обнаружил, что она не заперта.
Куклы смеялись.
Белина смеялась.
Себастьян осторожно приоткрыл дверь так, чтобы видеть большую часть комнаты. И тогда его голова-шар лопнула, разлетаясь на клочья.
Голая Битти Белина стояла рядом с напрягшимся, казавшимся огромным по сравнению с ней членом Элвона Руди и гладила его, смеясь вместе с Элвоном. Объект ее внимания составлял чуть ли не треть от ее размеров, как в длину, так и в толщину.
Всего один раз в жизни Себастьян видел мужчину, охваченного желанием, и травма от этого оказалась так сильна, что врезалась в его сознание, словно шрам, оставленный молнией в стволе кряжистого ясеня. Мать с отцом оставили дверь спальни открытой, а он, полагая обнаружить воображаемого гостя, заглянул внутрь и увидел, как они занимались любовью. Ему показалось, что отец делает матери больно, что он колет ее. Он с криком прыгнул на кровать и, набросившись на отца, принялся колотить его маленькими ручками и кусать. И даже через несколько часов, когда они, наконец, успокоили его и мать снова и снова уверяла, что отец не обижал ее, он остался при своем мнении. С тех пор он начал стыдиться того, что у него есть такой же кинжал из плоти, как у отца. Годы спустя полное отсутствие эрекции и сексуальных потребностей оказалось для него настоящим благословением. Он знал, что никогда не сможет причинить боль, так как в его кинжале нет металла.
И вот теперь, когда он увидел Элвона Руди, увидел Белину, прикасавшуюся к кинжалу из мужской плоти, который мог убить ее, то оказался во власти видений: Белина мертва, она в крови, она убита. К этим картинам добавилась еще одна - он видел истекающую кровью Дженни с ножом в животе. И где-то глубоко в мозгу, где еще теплились остатки человеческого разума, он впервые осознал, что нож в животе Дженни был его ответом на отцовский член в теле его матери. Сомнений больше не было, Себастьян закричал и,
