канализационным трубам. Вся эта конструкция была немного приподнята над полом, чтобы облегчить слив воды.
На втором этаже полицейские наконец справились с дверью и побежали к лестнице. Они шарили яркими лучами своих фонариков по нижнему этажу. Им, очевидно, очень не хотелось спускаться вниз. Изредка полицейские кричали в пустоту, призывая “злоумышленников” сдаться и этим облегчить свою незавидную участь.
Пит опустился на колени у дренажной решетки и приподнял ее. В водостоке было достаточно места, чтобы он мог там скрыться. Пит подумал о крысах и тараканах. Но потом решил, что встреча с крысами или тараканами чревата меньшими опасностями, нежели перспектива обнаружения его полицией или роботами. Первые, скорее всего, запрут его где-нибудь в сумасшедшем доме, у последних на уме наверняка планы убить его. Безболезненно, конечно, как они и обещали.
Пит отложил решетку в сторону и спрыгнул вниз. Воды на полу совсем не было, присутствия крыс и тараканов он тоже не заметил. Он высунулся наружу и поставил решетку на место. Она с грохотом опустилась, но с этим Пит уже ничего не мог поделать.
Он даже и не предполагал, что на свете существует такая темнота — густая, вязкая. Казалось, его страх подпитывался этой темнотой и потому усиливался с каждой минутой. Пит прекрасно понимал, что его преследователям потребуется какое-то время, чтобы выяснить, куда он скрылся, но он знал, что те трое отлично видят в темноте, и это делало их борьбу неравной.
Наверху кто-то закричал. Полиция? Или роботы?
Пит прислушался к голосам и топоту ног у себя над головой.
В ржавых стенах склада раздался выстрел револьвера, разнесшийся гулким эхом.
В дренажную решетку вцепились чьи-то пальцы, Пит видел, как кто-то пытается ее сдвинуть.
Он повернулся к черноте зияющего перед ним тоннеля, наклонился, чтобы не удариться головой о низкий, сводчатый потолок, и побежал, распугивая крыс, если они там были.
Глава 9
Питу повезло, что погода стояла ясная, небо уже несколько дней оставалось чистым. В дренажном тоннеле было сухо или почти сухо, некоторое неудобство доставляли лишь изредка попадавшиеся лужи скользкой, жидкой грязи. Он несколько раз падал в них, в кровь разодрал колени и локти. Одежда на нем промокла, от него несло нечистотами, обертки жевательной резинки облепили ему брюки, лицо покрывала грязь, левый рукав рубашки был разорван от манжета до плеча. На бегу он не переставая сыпал отборными ругательствами, кляня на чем свет стоит сырость, роботов, полицию, темноту и крыс. Но весь испытываемый им сейчас дискомфорт не шел ни в какое сравнение с тем, что ожидает его в случае поимки.
Глаза немного привыкли к темноте, но все равно он практически ничего не видел. За спиной не было никаких признаков преследования.
Он уже не бежал, а шел. Грудь разрывалась, мышцы ног дрожали от слабости. Пит держался рукой за сердце, словно, сжимая его, мог успокоить его бешеное биение. Он плутал в подземных лабиринтах, пытаясь убедить себя, что каждый поворот в канализационной системе создает дополнительные трудности тем, кто примется его преследовать.
Впереди во тьме показались бетонные ступени, укрепленные каменными плитами. Город располагался на двух холмах и разделяющей их равнине, поэтому канализационная система была выстроена на разных уровнях. Слабый голубой свет предрассветного неба, проникающий в решетки над его головой, указывал ему дорогу.
Пит поднялся по ступеням, стараясь не наступать на сырые кучки гниющей листвы, облеплявшие почти все технические стояки.
Наверху Пит обнаружил два тоннеля, расходящиеся в противоположных направлениях. Прямо перед ним в глухой каменной стене была тяжелая металлическая дверь, выкрашенная в серый цвет, на которой белой краской чья-то небрежная рука вывела число “17”. Над дверью горела голубая лампочка в проволочном плафоне в виде решетки. Пит подошел к ней, подергал ручку. Дверь была заперта.
— Эй, там! — закричал Пит, но ответа не получил.
Он принялся колотить в дверь, уверенный в том, что это какой-нибудь ремонтно-эксплуатационный пункт. Вход был надежно укреплен, под его немилосердными ударами дверь лишь немного подрагивала.
— Эй, там!
Нет ответа.
Пит отвернулся от двери и присел на верхнюю ступеньку лестницы. Но вместо того чтобы задуматься о своем нелегком положении, его мозг отправился в мысленное путешествие к Делле и остался рядом с ней на долгие приятные минуты.
Пит попытался представить ее себе. Сейчас она еще в постели, в тепле, уютно свернулась под одеялом, подняв руку ко рту, словно вот-вот начнет сосать палец. Она всегда так спала; ему не составило труда мысленно увидеть ее.
Делла...
Вот она напугана.
Она терпеть не может ничего, что ползает, — сороконожек, слизней, гусениц, водяных клопов, змей, ей становится нехорошо от одной мысли обо всех этих тварях, не говоря уж о том, чтобы нечаянно их коснуться. Но она никогда не показывает своего страха, потому что не желает, чтобы о ней думали как о типичной женщине, падающей в обморок при виде мышонка. Ее страшат мысли о раке, опухоле, которая приносит внезапную, таинственную смерть. Она часто пугается, когда он слишком быстро ведет машину, делает резкие повороты, обгоняет другие машины на узкой или скользкой дороге. Иногда ночью ей снится, что она разбилась в “тандерберде”, ее тело изуродовано, на асфальт течет кровь, а в это время мерцают голубые огни “скорой помощи”, воют сирены, доктора безуспешно пытаются вытащить ее из груды покореженного железа, обивки, битого стекла...
Она уверена в себе.
Она не боится людей, она открыта и спокойна, всегда готова первой протянуть руку. Она самостоятельна и знает, что с честью выйдет из любого затруднительного положения. Если ее соперник — человек, она всегда удержит ситуацию под контролем. Она не боится бедности, не боится, что все ее сбережения пропадут в результате экономического спада, депрессии или стихийного бедствия. Она не сомневается, что всегда сможет обеспечить себя. Она не боится заниматься любовью, не боится телесных радостей, не верит в диеты — кто только придумал это наказание за удовольствие? — или в правила поведения, ограничивающие свободу без необходимости. Себя она тоже не боится.
Желание Пита получше узнать внутренний мир своей жены, ее сокровенные мнения по поводу всего на свете было так сильно, что могло стать опасным, это было одновременно и тягостно, и необходимо ему.
Наверное, именно к этому всегда и стремится любовь, это и есть основа настоящего чувства — познание глубин и обожание, несмотря ни на что? Каждый новый клочок информации, полученный им, был еще одним связующим звеном между ними. Так, в изучении задворок души, Пит нашел настоящую крепкую любовь, какую ему только доводилось испытать. Он узнал о Делле так много, что мало-помалу они превратились в единое целое. Она была частью него, и Пит любил ее.
Он оживил ее прошлое, страхи и радости, родительские шлепки и сочельники. Он изучил ее мечты о будущем.
Постепенно он проник во все сферы ее жизни, пытаясь найти настоящую Деллу, которую он так плохо знал раньше. Временами он был приятно удивлен тем, что созданный им образ жены похож на имевший место в реальности. Иногда же эта разница между его представлениями и живым человеком оказывалась так велика, что Пит поражался собственной слепоте в их отношениях.
И когда он снова собрался проникнуть в детские воспоминания Деллы, исследовать мечты,
