Мартина согласно кивнула. Она заметила, что он начал ерзать на стуле. Курить хочет. У него в карманах нашли пачку сигарет. Когда нет курева, это нам всегда на руку.
- Ты отца любил, Феликс?
- Да, разумеется. Я любил отца.
- А что это за история с деньгами, пятьсот франков взаймы, ты мне расскажешь?
- Ничего особенного. У меня кончились деньги на кредитной карточке.
- И что?
- Мне нужно было купить вино и цветы, чтобы поужинать с Шарлоттой.
Длинная пауза. Мартина молча ждет, когда Феликс вновь заговорит.
- После работы я зашел к отцу и взял деньги из конверта.
- Где лежал конверт?
- Он всегда лежал в ящике его письменного стола.
- Ты часто брал у него деньги?
- Нет. Так, иногда.
- У вас были трения из-за денег?
- Нет-нет! Вовсе нет. У меня с отцом не было трений.
- Зачем ты ему позвонил?
- Просто так. Чтобы поставить его в известность.
- Ты хотел извиниться?
- Нет, просто из вежливости.
- Из вежливости?
- Я взял деньги. Я хотел, чтобы он знал об этом, вот и все.
- Ты сказал: «Я пошел к отцу».
- Да.
- Но ты ведь жил вместе с ним.
- Да.
- Тогда почему «к отцу»?
- Он платит… платит за жилье.
- Но ты ведь живешь там.
- Я бы хотел жить с Шарлоттой, но…
- Что «но»?
- У нее слишком тесно.
- Ты бы хотел жить с Шарлоттой в лучших условиях?
- Как это?
- Ну, скажем, иметь больше денег.
Он с глуповатым видом пожал плечами. Кто бы мог подумать, что этот тип - научный работник, усмехнулась про себя Мартина.
- Ты бы хотел лучше жить с Шарлоттой?
- Мы молоды. Комфорт - дело наживное.
Мартина взяла пластиковую кружку, оставленную Феликсом на краю письменного стола, и бросила ее в корзину для мусора. Феликс следил за ее движениями.
- Мы тоже люди очень терпеливые, Феликс. И мы все тщательно проверяем. Там, на месте, я высыпала содержимое мусорного ведра на пол в кухне. Мы взяли коробочки из-под соды и все, что может содержать ДНК. Ты меня понимаешь? Ты ведь ученый.
- Да, конечно.
- Так вот, до того, как мы стали там работать, квартира была в полном порядке.
Мартина, облокотившись на письменный стол, слегка наклонилась к Феликсу. Затем приняла непринужденную позу и, улыбнувшись, продолжала:
- Я говорила с соседями и с консьержкой. Люди никого не видели, кроме тебя. В квартире все осталось нетронутым. Нет ни одной вызывающей сомнения детали. Ничего.
Он опустил глаза. Она подождала, когда можно будет вновь следить за его взглядом.
- Это ты его убил, Феликс?
Мимолетный взгляд искоса, судорожные движения губ, но никакого протеста.
- Ты, Феликс?
- Да нет же. Послушайте, у меня голова раскалывается. Черт возьми! Это не я. НЕ Я! ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
- Кончай орать.
- Но я уже не знаю, как вам объяснить.
- Так можно говорить часами, и все без толку. Я любил своего отца, о да, мадам. Я не испытывал к нему зависти, о нет, мадам. Я трахаю мою подружку по четвергам и пятницам, я напиваюсь время от времени, я иду к отцу за таблетками, о да, мадам.
Она все продолжала в том же тоне. На ее лице по-прежнему играла понимающая и вместе с тем чуть насмешливая улыбка. А выражение лица Феликса совершенно переменилось. В нем появился страх. Феликс наконец проснулся и осознал, что его подозревают. Он тяжело вздохнул.
- Да, я любил своего отца, очень любил. Но я вообще люблю людей и не имею ничего против человеческого общества. Я не сволочь и не сумасшедший.
«Я-то тебе верю, - подумала Мартина. - Чтобы убить отца, требуется чуть больше силенок, чем у тебя, мой мальчик. Я-то верю, но боюсь, что я буду единственной».
- Хочешь аспирина?
В его взгляде все еще прочитывалось желание защищаться.
- Серьезно, хочешь?
- Я предпочитаю парацетамол. У меня больной желудок.
- Есть только аспирин, - сказала Мартина, выдвигая ящик стола и беря коробочку с лекарством.
Она протянула Феликсу две таблетки, достала из мусорной корзины пластиковую кружку и налила в нее воды из бутылки Алекса, стоявшей на полу. Потом спросила у Феликса, хочет ли он есть, и заказала два бутерброда с ветчиной.
Сначала они ели, сидя в молчании по обе стороны письменного стола, потом она поднялась и доела свой бутерброд у окна.
Серебристые волны. Все бегут и бегут. Но скоро река станет спокойнее. Через несколько недель Сена расправит свою длинную ленту, в которой будет отражаться серое небо. Зимой волн почти нет. Баржи выглядят совсем темными, и короткими зимними днями за ними долго не понаблюдаешь. А потом будет ранняя весна. Снова появятся волны, желтые, и побегут все быстрей. Река заволнуется, станет выходить из берегов. И нестись, нестись. О, это симметрия Парижа! Эта четкая граница, прочерченная рекой. А она и ее коллеги - в центре всего этого, держат руку на пульсе города. Париж, Париж. Я работаю в криминальной полиции. Набережная Орфевр, тридцать шесть. Капитан Мартина Левин. Вот она я, здесь. И я здесь останусь, черт возьми! Останусь.
Все это время мобильник Поля Дарка, что лежал теперь на потрепанной папке Алекса, жил безмолвной жизнью большинства вещей. И вдруг он зазвонил. Мартина и Феликс переглянулись. Прежде чем нажать на зеленую кнопку, Мартина запомнила номер телефона, обозначившийся на маленьком сером экране.
- Алло, Поль?
- Кто его спрашивает? - чарующим голосом поинтересовалась Мартина.
- А где Поль?
- В данный момент он занят. Я сейчас схожу за ним. Кто говорит?
Чарующий голос не помог, незнакомка повесила трубку, но Мартина все равно узнает, кто звонил. Имея номер, она обратится во Франс-Телеком, и ей дадут адрес. Она прекратила допрос Феликса. Прежде чем отправиться в Финансовую к Жиберу, она поручила Дарка-младшего лейтенанту Седрику Дангле, молодому офицеру, которого, по общему мнению, ждала блестящая карьера. У него есть то преимущество, что он не спал с Алексом, подумала Мартина. Приказ, точно удар хлыста, отдавался у нее в голове: «Срочно обратись к Жиберу от моего имени». Надо поторопиться.
