операции невелик. Всего две машины. Он рассмеялся - результат нервного напряжения. Ей тоже хотелось смеяться. Закончив говорить, она увидела бледное и серьезное лицо Дани Лепек. Женщина, которая, наверное, в молодости была красавицей, сказала:
- У него такие же очки, как у Венсана. И лет ему столько же.
- Эскулап! ЭС-КУ-ЛАП! ЭСКУЛАП!
- Что он говорит? - спросил врач-стажер.
- Эскулап, Эскулап, Алекс! Эскулап!
Алекс Брюс склонился над постелью Виктора Шеффера, держа его за руку. Капитан безостановочно вертел головой в обе стороны. Немного поодаль стояла в волнении группка людей. Кроме стажера-врача, среди них были обе медсестры, пострадавшие от Дани Лепек, но уже пришедшие в себя, кто-то из санитаров - тот, которому она нанесла несколько ударов, все еще был без сознания, и Катрин Шеффер. Она примчалась в больницу с двумя детьми, не найдя в такой час никого, с кем их можно было бы оставить. Она догадалась сказать им, чтобы они легли на заднее сиденье, и охранник при въезде их не заметил. Детям до двенадцати лет посещение госпиталя запрещено, особенно во внеурочное время. Алекс Брюс не понимал, откуда у нее еще берутся силы живо рассказывать все эти детали.
- А что сказал папа? - спросил младший Шеффер.
- Эскулап! Эскулап!
- Он сказал «Эскулап», - объяснила ему его старшая сестра.
- А что это значит?
- Не знаю.
- Ну скажи мне, скажи!
- Эскулап!
- Это ругательство?
- Не знаю.
Парень-санитар что-то помнил о римском боге врачевания, но не был уверен и предпочел ничего не отвечать мальчугану с забавной мордашкой. И в очках, заклеенных красным пластырем. Вот люди, нашли чем заклеивать!
38
Дани Лепек непрерывно курила, сидя на заднем сиденье машины, которую Левин вызвала из комиссариата на авеню Домениль. Дождь кончился, и оба стекла правой дверцы были опущены.
- Я все начну сначала, - сказала Дани Лепек. - Мне спешить некуда.
- Что начнете? - спросила Левин, поворачиваясь к ней.
Левин сидела впереди. Комиссар полиции в ожидании момента, когда Алекс выйдет из госпиталя и можно будет ехать, пошел покурить на свежем воздухе.
- Убью Жюстена и Федерико. Как убила других.
- Тех, кто уничтожил Венсана Мориа?
- Венсана убил Федерико. По приказу Марко и Жюстена.
- А Креспи - вы?
- Да, Кобра ужалила ее, когда она спала.
- Как вы вошли к ней в квартиру?
- В первый раз она открыла дверь подруге. Во второй я вошла сама, имея ключи.
- А Дарк?
- Я была его любовницей.
- И вы знали, что его сын каждые четверг и пятницу ночует у своей подружки?
- Да.
- А Феликса-то вам зачем понадобилось убивать?
- Все не без греха. Все знали о Венсане. А если и не знали, то только потому, что не хотели знать. Этакие обезьянки, закрывшие себе руками глаза, рот и уши. Из-за этого-то и происходит все самое плохое.
- Кроме того, вы были любовницей Марко Ферензи?
- Была.
- Почему вы назвали себя Коброй? Потому что Мориа создал лазароид на основе ее яда?
- Вы, оказывается, неплохо осведомлены?
- А как же! Так почему «Кобра»?
- Венсан действительно сделал свое открытие на основе яда кобры. Но в любом случае «кобра» впечатляет больше, чем просто змея или что-нибудь в этом роде. Только и всего.
- Только и всего?
- Да, и потом, речь ведь идет о поцелуе кобры. Целуя, она убивает. Это подходило мне так же, как руке перчатка или змее ее кожа. Но я могу найти для вас и другое объяснение. Я всегда отличалась богатым воображением. Поцелуй кобры - это нечто противоположное поцелую Прекрасного принца. Принц пробуждает - кобра погружает в сон. Вот так. Знаете, играя с образами, мифами, неосознанными ассоциациями, никогда не соскучишься.
- И когда у вас появилось желание вершить правосудие?
- Вы мне не поверите.
- И все же?
- Нет. Всего я вам не скажу. Единственное, что я хочу еще сказать, это, что, выйдя из тюрьмы, я найду их и убью.
- Ну ладно. В этом мы еще разберемся. Время у нас есть.
- Время есть. Это правда. Я не боюсь времени. Во всяком случае, теперь не боюсь.
Они замолчали. Дани Лепек не представляла себе, что легавые могут быть такими. Спокойными. Смерть окружает их постоянно, и при этом такое спокойствие. Она знала, что ей нужно очень много работать над собой, чтобы добиться подобного. Задраить люки и врать, окунуться в мир лжи, зная, что возврата нет. Надо уметь получать наслаждение от мужчин, которых ненавидишь. Надо разделить удовольствие и любовь. Это возможно. Удовольствия станет даже больше, чем прежде. Безумного удовольствия. Постепенно и сам превратишься в безумного. Безумного и спокойного.
Эта женщина-фараон в общем-то неплохая, и все-таки ее надо убить. Потому что она, в отличие от того двойника Венсана, не спит. Она - барьер на пути к Жюстену и Федерико, двум оставшимся в живых участникам того римского уик-энда. Надо продолжать разговор. Брюс, майор Брюс, вот-вот появится.
- Как вас зовут?
- Мартина Левин.
- В каком вы звании?
- Капитан.
- А лет сколько?
- Тридцать шесть.
- Выглядите моложе.
- Я вам в дочери гожусь.
- В таком случае мне пришлось бы родить в… четырнадцать лет! Зачем вы мне это говорите?
- У меня не было матери.
- Почему?
- Ее вынудили меня бросить.
Дани Лепек покачала головой. Эта женщина-фараон только с виду спокойная, но в душе у нее буря. Ей
