– Значит, плывем. Дождь так дождь.
– Точно?
– Точно.
Ной окинул взглядом тучи, которые заметно приблизились.
– Тогда выходим немедленно. Внести сумку в дом?
Элли кивнула. Ной взял сумку и поставил на стул в гостиной. Потом нашел пакет, набил его хлебом и взял с собой.
Они пошли к реке, туда, где на берегу лежало каноэ. Элли держалась чуть ближе к Ною, чем вчера.
– Что же это за место?
– Увидишь.
– Ну хоть намекни!
– Хорошо. Помнишь, как мы встречали восход солнца на реке?
– Как раз сегодня утром вспоминала. Я тогда даже расплакалась.
– По сравнению с тем, что ты увидишь сегодня, тот рассвет покажется тебе серым и будничным.
– Значит, это на самом деле чудесно.
Ной прошел еще несколько шагов, прежде чем ответить:
– Так же чудесно, как ты, Элли.
Он словно бы хотел добавить что-то еще, да не стал, и Элли просто улыбнулась в ответ. Отвернувшись, она почувствовала щекой прикосновение ветра и вдруг осознала, что дует куда крепче, чем утром.
Они остановились. Ной бросил пакет в лодку и проверил, все ли готово, потом спустил каноэ на воду.
– А мне что делать?
– Полезай внутрь.
Элли села, и Ной оттолкнул лодку от берега. Потом ловко перешагнул с причала прямо в лодку, балансируя, чтобы не перевернуть ее. Элли восхищенно следила за ним, зная, что проделать это сложнее, чем кажется, когда смотришь на быстрые, легкие движения Ноя.
Она устроилась на носу каноэ, лицом к Ною. Он заикнулся было, что так Элли не сможет оценить чудесный вид, но она лишь покачала головой и сказала, что ей и здесь хорошо.
И не покривила душой.
Стоило повернуть голову – и она с легкостью могла видеть все окружающее, а напротив нее находился Ной – тот самый «пейзаж», на который она и приехала посмотреть. Расстегнутая рубашка открывала напрягавшиеся при каждом гребке мышцы на груди Ноя. Рукава он закатал, и натренированные ежедневной греблей мускулы рук тоже вздувались в такт движениям весла.
«Природная грация, – думала Элли. – Когда Ной гребет, в его движениях определенно есть какая-то грация. Что-то врожденное, неотъемлемое, будто кто-то из предков генетически передал ему любовь к воде. Так, должно быть, выглядели первопроходцы, исследовавшие эти, тогда еще дикие, места».
Элли не могла сравнить Ноя ни с одним из своих знакомых. Сложный и противоречивый, а вместе с тем близкий и понятный – странная, волнующая комбинация. С первого взгляда – обычный сельский парень, вернувшийся домой с войны, спроси его – он и сам по-другому о себе не скажет. Но на самом деле он сложнее, чем кажется. То ли любовь к поэзии, то ли отцовское воспитание сделали Ноя ни на кого не похожим. Впечатление такое, что он ощущает жизнь полнее, чем все окружающие, – именно это качество и привлекло когда-то Элли.
– О чем думаешь?
Элли чуть не вздрогнула – настолько неожиданно вопрос Ноя вернул ее к действительности. Она сообразила, что молчит с тех пор, как отплыли, и мысленно поблагодарила Ноя за то, что он не мешал. Какой же он тактичный!
– О хорошем, – тихо ответила Элли и по глазам Ноя поняла, что тот догадался, о ком ее мысли. Это было очень приятно, хотелось верить, что и он думал о ней.
Элли ощутила, как в душе что-то зашевелилось, точно так же, как много лет назад. Близость Ноя, его мускулистого обнаженного тела, вызвала это странное чувство. Глаза Элли на секунду затуманились, в груди потеплело, и, вспыхнув, она отвернулась, пока Ной не заметил, как краска залила ее шею и щеки.
– Далеко еще? – спросила Элли.
– Полмили или около того. Уж никак не больше.
Они помолчали.
– Здесь очень красиво, – сказала наконец Элли. – Так чисто. Так тихо. Словно в прошлое попадаешь.
– В чем-то ты права. Река вытекает из леса. Вокруг него нет ни единой фермы, вода чистая, будто хрусталь. Такая же чистая, как сотни лет назад.
Элли наклонилась к Ною:
– Скажи, а что ты запомнил из того лета?
