Друзьях и работе. Вопросы – ответы, вопросы – ответы, как в ток-шоу.
Это был какой-то кошмар для нас обоих. Я превратился в ходячую энциклопедию, сборник ответов на бесконечные «что?», «когда?» и «где?», хотя на самом деле важны были лишь «почему?», на которые я не знал и не мог знать ответа и которые одни наполнили бы ее жизнь смыслом. Элли бессмысленно разглядывала фотографии детей, крутила в пальцах карандаши и кисти, понятия не имея, что с ними делать, и читала письма, которые не приносили ей радости. Она слабела час от часу, бледнела и чахла, и день кончался гораздо хуже, чем начинался. Я просто терял и время, и жену. А вслед за ней – себя.
И я решил все изменить. Я стал Магелланом, Колумбом, исследующим невероятные загадки человеческого мозга, и мало-помалу нашел свой путь. Открыл то, что знает каждый ребенок: наша длинная жизнь – лишь совокупность множества маленьких жизней, каждая длиной в один день. И каждый день нужно прожить в любви и красоте, любуясь цветами и птицами, наслаждаясь стихами. День, проведенный в беседах, день, когда ты можешь любоваться закатом и ощущать прохладу ветра, нельзя назвать потерянным. Последнее время я считаю, что жизнь не прошла даром, если мне просто удается посидеть на скамейке с любимой, положив руку ей на колено.
– О чем вы думаете? – спрашивает Элли.
Подступают сумерки. Мы встаем со скамейки и идем бродить по тропинкам, свободно вьющимся вокруг здания, где нам приходится жить. Жена опирается на мою руку, и я сопровождаю ее в прогулке по окрестностям. Это она сама предложила. Видно, я ее очаровал. Или она боится, что один я где-нибудь упаду. В любом случае это приятно.
– Я думаю о вас.
Элли с благодарностью сжимает мою руку. В последнее время по ее поведению я научился угадывать, что она сделает дальше, даже когда Элли сама этого еще не знает. Я продолжаю:
– Знаю, что вы не можете вспомнить, кто вы такая, но я-то помню, и вы мне очень нравитесь.
Элли постукивает пальцами по моей ладони и улыбается.
– Вы очень добрый и милый. Наверное, мне и раньше было так же хорошо с вами, как и сейчас.
Некоторое время мы молча идем по дорожке. Потом она говорит:
– Хочу сказать вам кое-что.
– Говорите.
– Мне кажется, у меня есть поклонник.
– Поклонник?
– Да.
– Понятно.
– Вы мне не верите?
– Верю.
– Неудивительно.
– Почему?
– Потому что мне кажется… это вы.
Я обдумываю ее слова, пока мы в тишине, взявшись за руки, идем через двор и входим в сад. Он весь зарос цветами. Тут я останавливаю Элли и собираю букет – красные, розовые, желтые, синие цветы. Протягиваю жене, она подносит букет к носу. Зажмурившись, вдыхает запах цветов и шепчет:
– Как прекрасно!
Мы идем дальше, в одной руке Элли – моя рука, в другой – букет. Окружающие разглядывают нас, я знаю, что за спиной нас называют удивительной парой. В каком-то смысле они правы, хотя меня это мало радует.
– Так вы считаете меня вашим поклонником? – наконец-то переспрашиваю я.
– Да.
А почему?
– Потому что я нашла то, что вы подсунули.
– Что именно?
– Вот это. – Она протягивает мне кусочек бумаги. – Лежало у меня под подушкой.
Я читаю вслух:
– А еще? – спрашиваю я.
– Вот. В кармане пальто.
– Что ж, понятно. – Только это я и говорю.
Солнце садится, а мы все гуляем. Сумерки сгущаются. Мы беседуем о поэзии, и я в который раз очаровываю Элли, декламируя стихи.
Наконец мы возвращаемся. Я устал, и Элли это чувствует. На пороге мы останавливаемся, и она долго, пристально смотрит мне в глаза. Я отвечаю ей тем же и в который раз удивляюсь, как я постарел и сгорбился, – теперь мы с женой одного роста. Иногда мне даже нравится, что она не понимает, как я изменился.
