принялся ее шантажировать. Он еще не знал ничего о ее прежней жизни, но пронюхал, что Катагири Цунэко — это вымышленное имя, и решил, что она скрывает истинное из-за каких-то темных делишек в прошлом. Вот он и пытается теперь что-то выяснить. Сказала, что если все так и оставить, неприятности неизбежно коснутся меня. Она уже разговаривала с тем человеком, и он обещал за кругленькую сумму оставить ее в покое, поэтому Ёко просила вернуть ей ту часть ее капитала, которую она не тронула перед исчезновением.
Сомнений нет, этот шантажист — Итами Дайскэ!
Раз он принялся вымогать деньги, значит, от притязаний на плотскую связь с Ёко отказался. А уж взамен физической близости требовать деньги — это верх непристойности! Более того, Итами Дайскэ человек достаточно состоятельный, и столь омерзительное поведение было просто за пределами понимания.
— И как вы отреагировали?
— Ответил, что шантажисту стоит заплатить раз, и дальше придется платить без конца. Ёко прекрасно понимала это, но хотела заткнуть ему рот немедленно. Если вспомнить ту встречу с учетом последующих событий, выглядела она тогда на редкость обеспокоенной. А ведь я несколько раз уже упоминал, что эта женщина при всей своей внешней кротости была внутренне удивительно сильной, и ей не свойственно было впадать в панику.
Может быть, такое состояние Ёко объяснялось крайней разнузданностью Итами Дайскэ в постели? Может, она была готова в качестве компромисса расстаться с приличной суммой, только чтобы избавить себя от него?
— Что было дальше?
— Ёко сообщила, что ей немедленно требуется сто тысяч иен. Сказала, что с наличными у нее сейчас трудности и поэтому она просит меня раздобыть ей эту сумму. О дальнейшем, сказала она, поговорим потом. Выяснять подробности у меня не было времени, но по моему впечатлению, раз она смирилась с такими финансовыми затратами, то, очевидно, намеревалась скрываться и дальше. Для этого ей и нужен был остаток ее состояния.
— Как вы поступили?
— У меня ситуация тоже была экстренной. Я отдал ей ту сумму, которая была у меня с собой — пятьдесят тысяч, и мы расстались.
— А вторая половина?
— Я передал ей деньги через три дня, вечером седьмого октября в кинотеатре в Сибуя. Мы договорились об этом в Ёкогаме. Это была моя последняя встреча с Ёко.
— Но позвольте… — начал было Тодороку, однако Киндаити Коскэ перебил его своим вопросом:
— Вы рассказали ей о господине Нэдзу?
— Нет. Вместо этого я написал Нэдзу письмо, в котором сообщил, что Ёко кто-то шантажирует, и попросил выяснить, кто именно.
Видимо, именно поэтому Нэдзу не мог оставить без внимания приоткрытую дверь в «Одуванчике», когда десятого вечером проходил мимо черного хода.
— Нэдзу сообщил вам что-нибудь об этом человеке?
— Нет, ведь сразу произошло убийство.
— Понятно. Что ж, извините, но попрошу вас рассказать о своих передвижениях в вечер убийства, то есть десятого октября. Вы же помните их?
— Помню. Дело в том, что с тем вечером у меня связана одна странная история, которая, как теперь получается, обеспечивает мое алиби.
— Что вы хотите этим сказать?
— Это произошло десятого октября часов в пять дня. У меня дома раздался телефонный звонок. Звонил мужчина. Сообщил скороговоркой, явно измененным голосом, что видел меня в Ёкогаме в отеле «Ринкайсо». Сказал, что знает мою спутницу, и если я хочу обсудить с ним эту ситуацию приватно, то должен прийти в восемь вечера в клуб «Вако» на Хибия. Выпалил это как по-писаному, в один момент, и тут же повесил трубку.
— Клуб «Вако»? — оторопело переспросил Ямакава.
— Вы не знаете? Это организация для контактов послевоенных политиков и предпринимателей, ее центр расположен на Хибия. Я не являюсь ее членом, но мой приятель — не знаю, слышали ли вы это имя, Татибана Рюдзи, нефтяной концерн «Тохо сэкию» — он пару-тройку раз приводил меня туда, поэтому я имею право посещать этот клуб.
— Ясно. И вы пришли, как вам было назначено?
— Пришел. Чуть раньше восьми.
— А он?
— Он не пришел. Хотя я прождал до одиннадцати.
— До одиннадцати?
Инспектор Тодороку взглянул на собеседника, успев при этом метнуть взгляд в сторону Киндаити Коскэ. Поняв, что тот знает об этих событиях, он досадливо нахмурился:
— Это, видимо, можно подтвердить через клуб?
— Думаю, можно. Я нервничал и не сидел на месте — выпивал в баре, погонял шары в бильярдной, — но в клубе существует система регистрации посетителей, и там отмечается дата и время посещения. В бар я заходил дважды, второй раз был там с половины одиннадцатого до одиннадцати и прямо оттуда ушел из клуба.
— За все это время вы не покидали клуб?
— Ни разу, — Хитоцуянаги вяло улыбнулся. — Если вы проверите записи регистрации, то поймете, что у меня не было времени съездить из Хибия в Хинодэ и вернуться обратно. Я как на иголках ждал вымогателя.
— Вы думали, что звонивший вам мужчина и человек, шантажирующий вашу супругу, одно лицо?
— По-другому я и думать не мог. Тот тип, вероятно, следил за Ёко, когда мы встречались в Ёкогаме. Увидев меня, он наверняка понял, кто такая Катагири Цунэко, и решил, что ему выгоднее выжимать деньги из меня, чем из нее.
Киндаити расплылся в улыбке: что же, все совпало!
Видимо, с тех пор господин Хитоцуянаги не знал ни минуты покоя, так что Хибики тоже натворил дел. Правда, если учесть, что именно благодаря ему Хитоцуянаги получил полное алиби, это, пожалуй, уравновешивалось.
— Что вы делали после того, как в одиннадцать ушли из клуба?
— Сразу пошел домой и лег спать. Правда, заснуть мне так и не удалось.
— Значит, о том, что ваша жена умерла, то есть, я хочу сказать, убита, вы ничего не знали до тех пор, пока не прочитали в газетах?
— Нет, это не так.
— То есть?..
— Когда рассвело, я решил, что нужно съездить к Нэдзу. Но вдруг он позвонил сам. Это было часов в восемь утра.
— Что он сказал?
— Сообщил об убийстве.
— И все? Сообщил только то, что ваша жена убита?
— Разумеется, не только, — его лицо наполнилось страданием. — Когда я открылся Нэдзу, то рассказал ему о словах Ёко: человек не может знать, когда и от какой стихии он умрет, но я сделаю так, чтоб в случае моей смерти никто не проведал, что я была женой Хитоцуянаги Тадахико. Вот только подготовиться к собственному убийству она никак не могла. Поэтому Нэдзу сообщил мне, что вместо моей жены сам сделал с трупом то-то и то-то.
— То есть он рассказал вам, что его стараниями лицо убитой залито раскаленным варом и обезображено до неузнаваемости?
— Да.
— И как вы выслушали это?
