Неубитые
Живёшь, крупно прозябаешь, интересного вокруг себя не замечаешь.
Неожиданно приходит озарение - квартира-то убитая!
Непорядок, сам живой, а квартира убитая. Дисгармония.
Раз не выдержал, убиваться пошёл. Выбрал этажик повыше, глянул вокруг - никого.
В смысле, удерживать некому.
Глянул вниз - тоже, вроде, никого. Может, кому-то пока убиваться не надо, может,
квартирка у них пока ещё ничего.
Кинулся раз - не убился. Козырёк над подъездом наклонный, срикошетил малехо.
Кинулся два - снова не повезло. Внизу оказался слесарь.
'В принципе, ничего страшного', - думаю я в полёте, - 'слесарь тоже говорил, что
квартира у него убитая. Хоть у кого-то что-то получится, хоть кто-то кого-то...'
Единственное, что расстроило: слесарь увернулся. Я упал на кучу тряпок с мусорки,
забракованных бомжами.
Ничего, в другой раз повезёт. А так смотришь - сколько ещё народу неубитого!
Дисгармония.
Отформатированные Небеса
Что касается притока информации 'оттуда', то есть из ноосферы, из общего
околоземного информационного пространства, то часто приходится слышать:
1) 'Мне всё оттуда валится, печатаю почти без правок...'
2) 'Когда пишу, то ощущаю, что КТО-ТО водит моей рукой...'
3) 'Если тебя свыше избрали инструментом, будь добр, продолжай писать, рисовать
и т.п. (т.е. творить), а если ослушаешься, то и умереть не долго. За
невозможностью дальнейшего использования тебя как инструмента...'
Особенно интересно последнее утверждение.
К чему это я? А вот к чему:
Если нами действительно руководят, 'водят нашими руками', задают РАЗМЕР И РИТМ
произведения, то... зачем же эти небесные потоки потом загонять в какой-то 'формат',
диктуемый 'читательским спросом' или 'зрительскими предпочтениями'?
На минуточку представьте Ван Гога, отформатированного под Веласкеса, или
Вивальди - под Баха. С музыкой и живописью так не поступишь, а с прозой почему-то
можно...
Где-то один-два раза в год, в ходе делёжки литературных премий, дабы хоть как-то
облагородить мероприятие, пузатый дяденька-издатель брякнет:
- Я всегда говорю своим редакторам: 'Когда редактируете кого-то, не забывайте,
что произведение НЕ ВАШЕ'...
Очень благородно звучит, но один-два раза в год, не больше. И не в форме приказа
это говорится, и не редакторАм вовсе, и уж тем более не 'неграм'. Те аккурат
сидят, нахохлившись, у себя дома за компьютерами и форматируют, форматируют...
СЕБЯ, между прочим, переделывают под-кого-то, СВОЙ талант зарывают в землю (и
ещё 'спасибочки большое' говорят дяденьке-издателю)...
И вот ещё что. Если свыше всё давно просчитано, типа 'чего-куда', зачем
проводить глупые маркетинги? 'Там' и без маркетинга в состоянии определить, чего
нам 'здесь' надо и в какой конкретной точке какого писателя, художника или
композитора родить, сделать популярным...
По Дарвину
- Освобожу руки! По Дарвину! – вслух подумал Обезьян и, резко встав с четверенек,
ощутил себя гуманоидом. – Кайф! Что ж я раньше-то не допёр? Сразу надо было так
сделать…
Почесавшись, он глянул сквозь ветви кустарника на полупустынный пляж. Там
резвились его друзья: две гуманоидные самки и два детёныша. Рядом с ними
валялись разноцветные тряпки и книги, из которых, собственно, Обезьян и узнал
про Дарвина.
- Пойду, порадую детишек, устрою им сюрприз!
Выйдя из кустов Обезьян направился к играющим детёнышам. Но те не обрадовались
ему, как прежде, а с визгом бросились к мамашам. Мамаши, в свою очередь,
вскочили, похватали тряпки и стали ими… прикрываться!
- Тьфу, ты! С ума посходили, что ли? Не далее как вчера за ушком меня чесали,
мячик давали, конфетами угощали…
Обезьян решил более с детьми не экспериментировать, а пойти чего-нибудь
перекусить. В пляжном ресторанчике (если его можно так назвать!) работал его
друг, весёлый бармен. Не далее как вчера он кинул Обезьяну два банана, пока
хозяин не видел.
- Куда голый прёшся?! Шорты хоть натяни! Женщины в баре… с детьми!
