ФСБ. Ангольская делегацию по причине секретности и вовсе привезли на далеко не самом новом автобусе с зашторенными окнами, но не смотря на все меры безопасности, буквально за пять минут до их прибытия случился казус.
Леонард Эрикович, прибыв в офис компании, большой старинный особняк, вышел встречать Мануэля да Силву во двор, куда должен был въехать автобус. На смежной территории позади двора, которая также принадлежала компании, за высоким бетонным забором шла большая стройка, там возводился новый офис, сорокапятиэтажный небоскрёб. Как и в самом офисе на стройке не было сегодня ни одного рабочего, но когда он выходил из здания, то увидел наверху стеклянный отблеск и сразу же насторожился. Жестом подозвав к себе первого вице-президента, он сказал ему широко улыбаясь и почти не открывая рта:
— Макс, отправь ребят на четвёртый этаж нового офиса. Там сидит либо снайпер, либо фотограф, что ещё хуже.
Максим Данилович не сходя с места отдал распоряжение, после чего невозмутимо подошел к другу вплотную, встал между ним и стройкой и спокойным голосом сказал:
— Дёрнешься, Лёнчик, положу на землю.
Через пару минут как на грех с редкостной точностью во двор въехал автобус и как только его дверь открылась и из него вышел их ангольский друг, к нему тотчас подскочили пятеро сотрудников безопасности, державшие в руках одеяла и закрыв его ими и своими телами со всех сторон, чуть ли не пинками загнали в офис вместе со своим президентом. Точно так же в него завели и всех остальных членов ангольской делегации. Уже в холле, обнимая Мигуэля да Силву за плечо, Леонард Эрикович воскликнул громко смеясь по-португальски:
— Что, перепугался? Извини, это обычная мера предосторожности. Так, на всякий случай.
Анголец, происходивший из народа мбунду, ничуть не смутился. Он подбоченился и сказал в ответ:
— Лео, я не боялся наёмников из батальона «Буффало» и даже самого Ду Тойта, так что и вы меня не напугали, но этот метод стоит взять на вооружение. Твои парни вышколены просто превосходно. Таким телохранителям можно доверять полностью.
Думаю, как и тебе самому и твоей компании.
То ли от того, что Мигуэлю да Силве была продемонстрирована такая забота о нём и всех членах ангольской делегации, то ли ему уже надоела возня с бумагами, но он немедленно подписал контракт и все сопутствующие документы, после чего с выразительной улыбкой посмотрел на своего компаньона. Леонард Эрикович улыбнулся и ровно через две минуты ему поднесли красную папку, в которой лежали две распечатки, свидетельствующие о том, что только что банком «Креди Леоне» были сделаны два банковских перевода, один на сумму в пять миллиардов евро, первый транш русского участия в разработках нефти на африканском шельфе, а второй на сумму в двести пятьдесят миллионов долларов, откат лично Мигуэлю да Силве.
После короткого фуршета ангольская делегация уехала и уже не на автобусе, а на лимузинах в сопровождении целого эскорта бронированных джипов. Леонард Эрикович облегчённо вздохнул. Хотя это обошлось недёшево, их компания сделала такой прорыв в нефтяном бизнесе, что теперь могла на равных тягаться с любым из нефтяных гигантов планеты. Это был большой успех, о котором он лично доложил президенту и тот его поздравил с победой довольно тепло. Время разглашать эту сделку ещё не пришло, но выпить уже было можно, вот только Леонарда Эриковича очень уж волновал инцидент со снайпером и он, положив руку на плечо своему первому заместителю, спросил:
— Макс, что это ещё за тип пробрался на нашу стройку?
Тот немедленно взорвался: — … Лёнчик, это просто какой-то форменный урод! Ты мне не поверишь, но это снова фотокорреспондент из этой поганой газетёнки. Чёрт, эти придурки уже так меня достали, что я, наверное, скоро открою на них сезон охоты.
— Ладно, не горячись, Макс. — Стал успокаивать друга Леонард Эрикович — Просто у них совершенно извращённое понятие о свободе слова и они совершенно не понимают, что порой переступают границы допустимого. Признаться честно, Макс, я этих газетных писак ненавижу даже больше, чем навозных мух. Ну, коли наши ребята его повязали, пошли посмотрим на этого гуся.
Они вышли из зала приёмов и спустились на лифте на первый этаж особняка, после чего прошли пешком в подвал, где на скорую руку была устроена камера для задержанного фотокорреспондента известной московской газеты. Тот держался уверенно и вёл себя довольно нагло. Увидев перед собой человека, фотографии которого никогда не появлялись в прессе, он всё же узнал с кем ему предстоит разговор и с вызовом воскликнул:
— Вы за это ответите, Леонард Эрикович! Моя газета подаст на вас в суд за то, что ваши громилы меня избили и отобрали фотокамеру. Это вам даром не пройдёт.
Комната, в которой поместили этого бойкого, рослого крепыша лет двадцати семи, была довольно просторной. В ней стоял письменный стол, платяной шкаф и несколько стульев. Леонард Эрикович поставил один стул посреди комнаты, сел напротив, Макс немедленно сел рядом с ним и негромким голосом сказал:
— Садитесь, молодой человек. Меня очень интересует, кто вас сюда послал. Только не надо рассказывать мне сказки о том, что это был ваш главный редактор. Он, конечно, человек очень амбициозный, при этом на редкость спесивый, ещё бы, входит в президентский пул журналистов, феноменально подлый и морально нечистоплотный, но он не настолько осведомлён, чтобы знать о месте и времени проведения совершенно секретных переговоров. Поэтому вам же будет лучше, если вы обо всём расскажете, пока не влипли в очень крупные неприятности.
Фотокорреспондент, стоя перед одним из российских олигархов, о деятельности которого не ходило даже слухов, раскачиваясь с пятки на носок наглым голосом ответил:
— Я нахожусь здесь по заданию редакции.
Максим Данилович со вздохом сказал:
— Ребята, усадите юношу на стул.
Из-за спины Ломоносова и Ермолаева вышло двое не очень крупных парней, один из которых легонько ткнул фотокорреспондента указательным пальцем в солнечное сплетение, отчего тот моментально сложился, словно перочинный ножик. Не дав ему свалиться на пол, бойцы дяди Макса, а это были парни из «Альфы», уволенные в запас, быстро усадили его на стул и ещё быстрее сковали ему наручниками руки за спиной, после чего спокойно сели на стулья справа и слева от него. Парень через силу болезненно прохрипел:
— Фашисты.
Леонард Эрикович хотел было сказать этому типу, кем он его считает, но в этот момент в комнату вошло ещё двое сотрудников службы безопасности. Один, помоложе, держал в руках большую цифровую фотокамеру и спутниковый телефон, а второй, мужчина лет пятидесяти, несколько десятков фотографий, распечатанных на принтере.
Именно он подсев поближе к президенту компании скороговоркой затараторил:
— Лео, ты только посмотри, что умудрился сотворить этот сучонок. Камера у него дай Боже. Спецтехника, стоит под сто тысяч евро, если не дороже. Вот смотри, он снимал со скорострельностью хорошего фотопулемёта. Тут поймал одного из наших гостей в кадр, тот как раз отдёрнул штору, чтобы посмотреть, куда же их привезли.
А тут и того хуже. Вот, смотри, в стекле второй двери прекрасно видно лицо нашего гостя. Попади этот снимок на стол кое-каким ребятам и я за его жизнь рубля не дал бы. Это же форменный смертный приговор для него, он ведь сейчас находится на отдыхе в Куала-Лумпуре, а не в России на секретных переговорах. В общем, Лео, я тебе за твою глазастость готов свою золотую звёздочку прямо сейчас на пиджак приколоть. Даже не представляю себе, чтобы произошло, если бы парни Бизона не подоспели вовремя, ведь он уже хотел отправить всё по Интернету своим нанимателям. Кстати, не знаю уж что наговорили этому ослу его наниматели, но они даже не из ЦРУ, Лео. Дело обстоит гораздо хуже, это ребята из АНБ.
Леонард Эрикович покрутил головой и мрачным, глухим голосом, сделав над собой усилие, чтобы не сорваться на крик, попросил одного из бывших альфовцев:
— Сокол, включи диктофон.
