– Кроме тебя, меня здесь ничего не держит.
– Давай поговорим об этом. Я могу приехать прямо сейчас. Она хотела, чтобы Линкольн приехал, но боялась последствий.
Боялась, что примет необдуманное решение, что одно его присутствие окажется решающим аргументом в пользу того, чтобы она осталась в Транквиле. Существовало так много причин, которые вынуждали ее уехать. Достаточно было выглянуть в окно, увидеть глухую темноту ноябрьской ночи и понять, как убийственно холодно на улице…
– Я могу быть у тебя через десять минут.
Она сглотнула. И кивнула невидимому собеседнику:
– Хорошо.
Как только Клэр повесила трубку, ее охватила паника. Как она выглядит? Что с прической? Чисто ли в доме? Она без труда распознала природу этих беспорядочных мыслей, в которых таилось извечное женское желание произвести впечатление на возлюбленного, и удивилась тому, что испытывает такое в столь позднюю пору своей жизни. С возрастом не всегда приходит мудрость, подумала она с грустной улыбкой.
Клэр намеренно не стала смотреться в зеркало и вместо этого спустилась в гостиную, где заставила себя заняться разведением огня в камине. Если Линкольн так хочет навестить ее в столь поздний час, пусть увидит ее такой, какая она есть. Женщиной с испачканными золой руками и пахнущими дымом волосами. Настоящей Клэр Эллиот, усталой и совсем непривлекательной. Пусть посмотрит на меня такую, с вызовом подумала она, и станет ясно, нужна ли я ему на самом деле.
Она набросала дров и хвороста и чиркнула спичкой, поджигая смятые газеты. Огонь занялся сразу и уже не требовал внимания, но Клэр все равно не отходила от камина, с каким-то детским удовлетворением наблюдая за тем, как друг за другом загораются хворост и дрова. Дерево было сухим, поэтому сгорало быстро и давало много тепла. Она и сама была как это дерево, сухое и нетронутое. Уже и не помнила, когда горела в последний раз.
Раздался звонок в дверь. И она тут же превратилась в комок нервов. Принялась судорожно сбивать с рук золу, но все кончилось тем, что Клэр испачкала брюки.
«Пусть увидит настоящую Клэр. И сам решит, нужно ли ему это».
Она вышла в прихожую, на мгновение остановилась, чтобы успокоиться, и открыла дверь.
– Входи, – пригласила она.
– Здравствуй, Клэр, – ответил он и как будто растерялся, не зная, что еще сказать.
Их взгляды встретились, но ненадолго – через мгновение каждый снова смотрел в свою сторону. Линкольн переступил порог, и она увидела, что его куртка припорошена мелким снегом, а за его спиной, в темноте ночи, вьется белая метель.
Она закрыла дверь.
– Я вожусь с камином в гостиной. Снимай куртку.
Он разделся, и, вешая его куртку на вешалку, Клэр почувствовала, что от подкладки исходит тепло. Раньше они просто встречались и говорили, а сегодня она впервые по-настоящему ощущала его присутствие, тепло его тела, впитывала его запах, смешанный с ароматами дыма и тающего снега. Ощущение было настолько сильным, что, даже стоя к нему спиной, она чувствовала на себе его взгляд.
Клэр проводила Линкольна в гостиную.
В камине уже пылал огонь, и его свет ярким полукругом озарял комнату. Клэр села на диван и погасила настольную лампу. Света от огня было вполне достаточно; в тени она как будто искала убежища. Линкольн сел рядом, на некотором, вполне комфортном расстоянии. Нейтральная позиция – то ли друг, то ли любовник, то ли просто знакомый.
– Как дела у Ноя? – наконец спросил он, сохраняя нейтральность даже в разговоре.
– Долго злился, а потом лег спать. В некотором роде ему хочется быть жертвой, хочется чувствовать себя так, будто весь мир против него. И я не могу заставить его думать по-другому. – Она вздохнула и прикрыла глаза ладонью. – Девять месяцев он пилил меня за то, что я, злодейка, силой заставила его переехать сюда. А сегодня, когда я сказала, что подумываю о возвращении в Балтимор, он просто взорвался. Обвинил в том, что я не считаюсь с ним и его желаниями. Что бы я ни делала, я все равно неправа. Не могу угодить ему.
– Тогда тебе остается только угождать самой себе.
– Слишком уж эгоистично.
– Разве?
– Приходится сделать вывод, что я все-таки не лучшая мать.
– Я вижу, как ты стараешься, Клэр. Точно так же, как и другие родители. – Он замолчал и тоже вздохнул. – А теперь и я создаю тебе дополнительные трудности, усложняю тебе жизнь, и как раз в тот момент, когда тебе это меньше всего нужно. Но, Клэр, пойми, для меня другого времени не будет. Я должен сказать тебе это, прежде чем ты примешь решение. Прежде чем покинешь Транквиль. Прежде чем станет слишком поздно вообще что-то говорить, – тихо добавил он.
Наконец Клэр взглянула на него. Линкольн сидел, опустив глаза, устало подперев голову рукой.
– Я не собираюсь обвинять тебя в том, что ты хочешь уехать, – продолжил он. – Этот город не слишком приветлив, долго привыкает к чужакам и далеко не всем доверяет. Но по-настоящему злобных людей – единицы. В большинстве своем наши жители такие же люди, как везде. Некоторые из них невероятно великодушны. Таких еще поискать… – Его голос стих, будто бы его красноречие иссякло.
Воцарилось молчание.
– Ты опять говоришь от лица всех горожан, Линкольн? Или от себя?
