иногда несколько, но не дольше, чем месяц. Все старше ее. Все женаты. Незаурядные люди. Способ простой: она о них пишет очерки, а потом…
Во время рассказа она порой презрительно кривила рот: она не может относиться к ним с уважением. Любой мужчина, который идет от жены налево, вызывает в ней жалость. Она встречается с ними, потому что чувствует себя нужной. Но ей на их проблемы, по большому счету, плевать. Молодая, свободная, без претензий. Они восхищаются ее гладкой кожей и тугими мышцами. Они возятся с ней. Водят по ресторанам. Увозят за город в дом отдыха. Иногда им становится стыдно, и они исчезают, а Вероника сама не звонит — у нее другой на примете. Если же роман затягивается, они ожидают, что она им ответит любовью. Хотят внимания и понимания. А она как ледышка. В плане эмоций, конечно, не в сексе.
— Ты их ешь, — усмехнулась Джей.
— Это как?
— Энергетически. Ты питаешься тем, что они тебя хотят.
Вероника не возражала против формулировки. Они ведь тоже получали свое. Самому старшему было за пятьдесят. Седой бородатый старик в вельветовом пиджаке. Один из культурных деятелей, театрал. Говорил, что хочет уйти от жены — ну, это общее место, они часто так говорят. Встречались дома у Вероники, почему-то он на гостиницу тратиться не хотел. Наверное, зарабатывал мало. На пятую встречу он принес тапочки, и стало ясно: пора с ним завязывать. Когда культурный деятель позвонил в очередной раз — мол, жди, сейчас приеду, — Вероника возражать не стала. Она просто пригласила своего приятеля, ровесника, чтобы тот изобразил «жениха».
Культурный деятель парня в тельняшке не перенес, загрустил, поник, и вскоре ушел.
Я слушала и посмеивалась вместе со всеми. Это было чужое. Я как свои пять пальцев знала кухню, где повстречались тельняшка с вельветовым пиджаком. Я досконально помнила, чем кормят в доме отдыха, названном Вероникой, и какие деревья растут там у входа. Я знала размер обычной взятки в гостинице. Не знала я лишь одного: откуда эта девушка брала подробности. Конечно, ходили слухи о том, что некая журналистка спит со своими героями, так что имена не секрет. Но тапочки? А шрам на спине у начальника департамента по молодежной политике? А тот поход на рыбалку и секс в холодном сарае, — кто мог тогда видеть нас? Или она в своей прежней жизни была профессиональным сыщиком, в чем я глубоко сомневалась, или…
Как будто я сдала свою жизнь в сэконд-хэнд, а Вероника приобрела ее по дешевке.
На всякий случай я спросила, не доводилось ли кому провести свое детство в лесу.
Конечно, они не ответили бы — Монастырь запрещал, да и нелегко показать себя обворованным, — но кто-то мог вздрогнуть, насторожиться, напрячься. Нет, ничего.
Да я бы и не поверила, что мои новые воспоминания принадлежат кому-то еще, — так глубоко это во мне находилось. Начиная с деревянной игрушки-медведя.
Внезапно мне стало легко. Вероника рассказывала совершенную ерунду. Наверняка, еще и привирала, чтобы выставить себя в лучшем свете. Я абсолютно не понимала, как за такое можно отдать свою руку. Я отпила еще пива, голова окончательно закружилась и стало дико смешно от пьяной мысли, что у меня два тела, которые друг друга не узнают.
Запись двадцать шестая
Я на всякий случай ждала, но Денис ко мне не пришел. Возможно, он искал меня раньше. Возможно, он был с другой. Все равно.
Утро производило впечатление выходного. Теплый ветер шевелил траву, стояла тишина. Люди ходили праздно, поодиночке, у некоторых на лицах расплывалось блаженное выражение, точно вчера им за ужином подмешали наркотик счастья. Мне, впрочем, тоже было спокойно-спокойно, как никогда. Я сроднилась с этими камнями, зданиями, изогнутыми деревьями, окнами, в которых отражалось небо с облаками. Я сегодня жила как они, без желаний, просто грелась на солнце, и мне того было довольно. Я нашла скамейку со спинкой, уселась поудобнее и замерла. Попыталась вспомнить какой же сегодня день, — не вышло. Я здесь потеряла счет времени.
Стало смешно. Я и рассмеялась.
Проходивший мимо Илья посмотрел на меня удивленно-заинтересованно. Я не отреагировала, восприняла его словно лист, подгоняемый ветром.
Так я сидела, наверное, с полчаса, изредка меняя позу и глядя то на облака, то на брусчатку, то на колышащиеся верхушки деревьев над стеной. Вдруг калитка напротив начала неуверенно открываться. Я насторожилась: кто это к нам пришел?
Сначала показалась голова длинноволосой бесцветной блондинки лет тридцати: бегающий взгляд; красноватый, точно от насморка, нос. Я не шевелилась. Блондинка меня не заметила и вошла. Она была в просторной мятой рубашке и джинсах. За ней во двор вступили два парня. Первый — помладше, плечистый, со стрижкой под ноль, в серой футболке и брюках хаки. Второй — наверное, старший брат блондинки, — в мутно-белой пыльной одежде, имел унылый вид и коричневый хайратник на таких же длинных и грязных, как у девицы, волосах. Все трое были с небольшими рюкзаками за спиной.
— А что здесь тако-ое? — вопросила в пустоту блондинка. Старший из ее спутников задрал голову, глядя на башни.
Откуда-то появился Женя, одетый по-монастырски, с ремнем на талии. Остановился в стороне, достал сигарету, покрутил, закурил. Троица повернулась к нему. Женя смотрел на них, прищурившись, молчал. Блондинка решилась:
— Простите, пожалуйста! — высоким голосом, не соответствующим ее возрасту, воскликнула она и сделала несколько шагов к Жене. — Вы не подскажете, куда мы попали?
Монастырь однозначно не был похож на православный, да и вообще больше вызывал ассоциацию с замком, чем с религиозным сооружением.
Женя смачно сплюнул, оскалился. Он явно издевался. Не знаю, с чего это вдруг.
Хотя пришедшие и у меня почему-то вызвали неприязнь.
Парни напряглись, спустили наземь рюкзаки.
— Это научный комплекс, — размеренно произнес Женя. — Посторонним вход воспрещен.
— Тогда почему калитка открыта? — злорадно улыбнулась блондинка. — И объявления мы не видели.
— Ваши проблемы, — Женя пожал плечами. — Тут проводят эксперимент. Довольно опасный. И если это на вас повлияет…
Он красноречиво развел руками.
— Дело в том, что мы путешествуем автостопом, — быстро заговорила блондинка. — Мы увидели башни, и решили здесь остановиться и переночевать. Насколько я понимаю, ученые — интеллигентные люди, и могут нам предоставить такую возможность. Тут ведь не с радиацией экспериментируют, как я понимаю?
— И не с биологическим оружием, — ухмыльнулся коротко стриженый.
Женя посмотрел на них, точно на недоумков, глубоко затянулся, бросил окурок и растоптал.
— Мы можем видеть кого-нибудь из начальства? — нетерпеливо спросила блондинка.
Но Женя уже уходил, демонстрируя равнодушную спину.
— Дурной какой-то, — сказал коротко стриженый.
— Может, псих? — предположил длинноволосый. У него был неприятный голос, какой-то бесполый.
Я, устав сидеть неподвижно, переменила позу.
— О! — обрадовалась блондинка. — Нам девушка все сейчас объяснит. Правда, девушка?
Я почувствовала себя секретаршей. Было противно. Но я на всякий случай кивнула с готовностью: мол, что вам нужно.
— Скажите, как мы можем пройти к руководству? Ведь здесь есть руководство?
— Конечно. Но сейчас у них обед, и беспокоить нельзя.
