недостаточно? Птицы должны летать… Птицы должны летать… Птицы должны летать.
Образ исчез, и я вспомнил, почему мир вокруг меня был таким ослепительно белым. Я находился внутри огромной жемчужины и неожиданно все понял.
Я открыл глаза и увидел, что Ли Као внимательно смотрит на меня. Лицо у него было непривычно суровым, но вот глаза остались добрыми.
— Десятый Бык, осталось совсем немного времени, прежде чем дозорный ударит три раза, и седьмой день седьмой луны пройдет так же быстро, как пришел, — тихо сказал он. — В тысячный раз Звездный Пастух посмотрит со Звездной Реки на пустое небо и в тысячный раз заплачет горькими слезами. И так будет он рыдать вечность, ведь, как говорил Небесный Император, шанс на возвращение принцессы обратно к звездам равен одному к десяти тысячам миллиардов триллионов. Естественно, всегда есть крохотная возможность того, что кто-то решит вызвать у Небесного Распорядителя Ставками тяжелый сердечный приступ.
Мастер Ли протянул мне корону. Я моргнул, смахивая слезы, и взял ее. Облако Лотоса помнила только одну-единственную жизнь и в страхе отступила назад.
— Нет, — прошептала она. — Я люблю тебя, ты любишь меня, мы можем найти необитаемый остров и жить там долго и счастливо!
— Вот в этом-то и штука, — сказал я, давясь рыданиями, — долго — слишком большой срок.
— Я боюсь, — в отчаянии крикнула Облако Лотоса. — Я не хочу превращаться во что-то странное.
— Нет, хочешь, — печально ответил я. — Облако Лотоса, ты зеваешь при виде бриллиантов, изумруды вызывают в тебе такую скуку, что хочется плакать. Я дал тебе сундук золота, и ты передала его первому же человеку, который попросил тебя об этом. Тебе не нужна новая одежда, ты не понимаешь, что делать со слугами, но все меняется, когда тебе приносят жемчуг и нефрит. Ты никогда не помнила, но и не могла полностью забыть, твои глаза широко раскрывались, лицо искажалось желанием, потрясающая душу страсть била все твое тело. Трясущимися руками ты тянулась не к драгоценностям, а к самой себе.
Мое сердце разрывалось, когда я загнал её в угол и нежно произнес:
— Жемчуга и нефрит… Принцессу Птиц звали Нефритовой Жемчужиной.
Потом я протянул руки и возложил маленькую золотую корону на голову женщины, которую любил.
30. Китай!
Существует достаточно небольшой шанс на то, что человеку доверят спасение богини, но ставки значительно возрастают, если мы имеем дело со столь прославленными персонами, как мои достопочтенные читатели, а потому я позволю дать вам два маленьких совета.
Берегитесь её божественного света и предусмотрительно найдите укрытие.
Как только корона коснулась головы Облака Лотоса, я чуть не ослеп, рухнул на колени, зачарованно смотря на танцующие черные пятна и на яркие оранжевые круги. Даже тогда я сердцем чувствовал, как она удаляется от меня, когда же глаза привыкли к неземному сиянию, увидел, как моя возлюбленная Облако Лотоса берет Великий Корень Силы и выходит в сад. Её окружал мерцающий нимб, а корона на голове переливалась огнем. Принцесса Птиц не обращала на меня внимания, и тут я почувствовал, как мне на плечо легла рука.
— Дорогой мой мальчик, у неё теперь столько забот, о которых надо подумать, — успокаивающе произнес Ли Као. — Сядь со мной за стол и выпей чашу вина. Можно даже шесть или семь.
В саду собаки сгрудились над маленькой кучкой пыли, некогда бывшей сердцем их хозяина. Они стояли неподвижно, словно статуи. Облако Лотоса подняла лицо к небу и издала низкий крик, похожий не на песню, не на свист, а на нечто среднее между ними. Псы подняли головы, как будто прислушиваясь к далекому эху. Потом девушка упала на колени, склонила голову и молитвенно сложила руки. Она долго разговаривала с Небесами, смиренно касаясь лбом земли, богиня поднялась на ноги, склонилась над Великим Корнем и какое-то время безмолвно общалась со своей второй матерью. Затем Принцесса Птиц повернулась и подняла Великий Корень в сторону колоссальной, закрывающей горизонт громаде Замка Лабиринта.
Мастер Ли схватил кувшин с вином. Он приказал мне последовать его примеру, а сам забрался под крепкий стол и забаррикадировался тяжелыми подушками для пущей надежности.
— Даже когда я был маленьким мальчиком и писался в штаны, то и тогда питал слабость к живописным финалам, — пустился он в ностальгические воспоминания. — Передай мне чашу.
— Мастер Ли, я не думаю, что смогу выпить еще хотя бы каплю вина, — сказал я заплетающимся языком, уставившись полными ужаса глазами на мощную крепость, возвышающуюся на утесе.
— Какая чепуха! Постарайся произнести фразу «сорок четыре мертвых каменных льва».
— Сорок четыре мертвых каменных льва.
— Да ты трезв, как Конфуций, — объявил мудрец.
Спорить с ним было бессмысленно. Мы говорили на пекинском диалекте, который еще называют мандаринским, и на нем фраза «сорок четыре мертвых каменных льва» произносилась как «су ши су су ши ши», если вообще произносилась, поэтому я просто сделал очередной глоток.
Не только я с ужасом взирал на Замок Лабиринта, который медленно клонился к своему фундаменту, словно его сжимала гигантская рука. Крики и вопли огласили улицы самого великого города наслаждений в мире. Купцы и гуляки, священники и проститутки, все как один рухнули на колени и принялись бормотать молитвы, обещая богам раскаяться.
Чудовищный памятник земной силе стал разрушаться. Несокрушимые стены согнулись, словно были сделаны из мягкого воска, огромные каменные плиты рассыпались подобно разрозненным песчинкам, неимоверные стальные ворота разорвало, как хрупкий пергамент. Железные башни растаяли грязью, подвесные мосты опрокинулись навзничь, лик прочнейшей скалы сначала пошел трещинами, а затем рассыпался на куски, вода изо рвов взметнулась над краем утеса и пенящимся каскадом обрушилась в море. Туннели и камеры пыток сомкнулись, навеки похоронив страшные тайны князя Цинь. Глубоко внизу тигр в лабиринте вскрикнул в последний раз.
Огромное облако пыли и обломков взметнулось вверх и заволокло луну, камни и сталь дождем посыпались на княжеский город. Осколки пробили крышу и загрохотали по столу барабанными палочками, скрыв нас. Потом мощный порыв ветра задул с Небес, и пыльное облако исчезло, словно его никогда не было, а я в изумлении воззрился на Замок Лабиринта, который стал таким, каким вы его можете видеть сейчас: огромной перекрученной массой руин, разбросанных по склону утеса на берегу Желтого Моря.
Глаза Ли Као сверкали, от счастья он тыкал меня кулаком в плечо.
— Не следует скупиться, когда дело доходит до захватывающего финала, и, если я не сильно ошибаюсь, мы стали героями просто потрясающего действа, — крикнул он. — Слушай.
Сначала звук был едва различим. Но он становился все сильнее и сильнее, усиливая напряжение, словно нагнетающий атмосферу хор, пока не разрешился великой песней радости, когда миллион, миллиард, триллион, каждая птица в Китае, включая даже тех, кому пришлось сломать свои клетки, прилетели к своей повелительнице. Толпы на улицах вскочили на ноги и понеслись из города что есть духу, завывая от ужаса. Деревья и кусты вокруг них склонялись под давлением сильнейшего ветра, поднятого несметным количеством крыльев. Миллиарды цветов взметнулись в воздух, превратив орущих монахов в букеты, а спасающихся бегством преступников — в передвижные клумбы.
Огромный Феникс, самый мощный из всех, летел впереди, его пылающая корона из перьев рассекала воздух подобно метеору. За ним бороздили небо Орел и Альбатрос, повелители земных и морских птиц. За ними следовали Сова, повелительница ночных пернатых, Жаворонок, повелитель утренних птиц, Лебедь, повелитель речных птиц, Журавль, повелитель болотных птиц, Попугай, повелитель птиц джунглей, Буревестник, повелитель штормовых птиц, и Ворон, повелитель птиц судьбы. Я не буду приводить полный список, так как иначе он займет страниц двадцать. Может, Подкаблучник Хо с этим и справился бы. Позади предводителей летели легионы пернатых. Воздух наполнился ароматом свежих побегов и веточек, зажатых
