моей семье. И о близких любого, кто отправится со мной!
Стоило ему это сказать, как раздался женский возглас: «Гарон!» – и из соседней комнаты к брату кинулась Нэлл. Моряк неуклюже обнял сестру и, взглянув на пересмешника, взглядом указал тому на дверь. Хаген поторопился уйти, потому что сцена прощания ранила ему сердце вдвойне: о нем ведь никто так рыдать не будет, если вдруг что-то случится…
Мара ждала его на мосту через канал.
– Ты ошибаешься, – сказала она, когда пересмешник приблизился. – Я буду ждать тебя с победой и буду плакать, если ты не вернешься. Ты дорог мне!
– Давай помолчим, – попросил Хаген, обнимая её узкие плечи. – Давай просто помолчим…
…Сложнее всего оказалось заставить себя ступить в
На своих товарищей Хаген поглядывал с опаской. Гарон, как и следовало ожидать, взял с собой завсегдатаев «Веселой медузы», и чем больше пересмешник об этом думал, тем менее вероятным казался ему удачный исход их авантюры. Эти так называемые моряки наверняка уже больше года не выходили в море, потому-то они и не испугались, последовали за Чокнутым, как будто он был их капитаном.
Хаген вдруг почувствовал, что от него ускользает нечто важное…
– Приближаемся! – прошептал Гарон. Ночью любой фрегат казался черным, но та громада, что росла по правому борту, была темнее самой тьмы. – Будьте наготове, ребята!
«Как быстро! Заступница, помоги нам…»
Хаген закрыл глаза, а когда он их открыл, над ними уже возвышался корпус вражеского корабля. Выглядел он столь ужасно, что пересмешник позабыл обо всех своих страхах: шкура фрегата была покрыта неровными наростами, чей вид даже в темноте вызывал отвращение, а местами на ней виднелись провалы, похожие на язвы. Крейн ни за что не позволил бы довести «Невесту ветра» до такого состояния, ведь он бы страдал наравне с нею. «Кто мог сотворить такое? – подумал Хаген в смятении. – Какой больной разум?!»
– Она же дохлая… – ошеломленно проговорил Гарон. – Кракен меня раздери, эта посудина мертвее мертвого, разве что не деревянная! Не карго и не кархадон… я ничего не понимаю!
Забывшись, он чуть повысил голос, но на борту черного корабля их не услышали. Оттуда доносились обрывки фраз, смех и какие-то странные хлопки; ещё слышался плеск воды, и Хаген понял, что вахтенных что-то отвлекло.
Заступница услышала его мольбы и подарила немного везения…
Гарон махнул рукой своим помощникам, и тотчас же в воздух бесшумно взлетели «кошачьи когти». Ни один живой корабль не позволил бы проникнуть к себе на борт столь наглым способом, но здесь их никто не остановил. Команда черного фрегата спала беспробудным сном, совершенно уверенная в своей безопасности, а вахтенные матросы по-прежнему не обращали внимания на то, что происходило совсем близко.
Стараясь как можно меньше шуметь, они взобрались на палубу.
Здесь всё было словно пропитано звездным огнем. От жуткого смрада Хаген чуть не задохнулся и оттого немного отстал от Гарона и остальных. Словно тени, они скользили по палубе, приближаясь к двум матросам, которые стояли у левого борта.
– Давай, бей его! – крикнул один из вахтенных. – У-у, какой жирный!
– Я сейчас… – пробормотал второй. В руках у него был странный предмет, трубка из темного металла. – Вот, уже…
Он направил эту трубку за борт, что-то с ней сделал – раздался хлопок, непонятное оружие окуталось облачком дыма, а мучившая Хагена вонь сделалась сильнее. Он различил, однако, и другие звуки: плеск воды и писк какого-то живого существа.
– Получил! – торжествующе воскликнул первый матрос. – Дай, теперь я!
И как раз в тот момент, когда моряк протянул руку за странной штуковиной, его ударили по голове. Его товарищ и охнуть не успел, как повалился на палубу. Свое диковинное оружие он выронил за борт.
– Проклятье… – пробормотал Гарон. – Хотел рассмотреть поближе…
Хаген осторожно пробрался на то место, где стояли вахтенные – что же так их увлекло? Его взгляду открылась ужасная картина: три дельфа, которых пересмешник всегда считал миролюбивыми созданиями, подплывали по очереди к черному кораблю и выдирали куски из его тела. Ещё один дельф плавал неподалеку, то и дело издавая обиженные возгласы; Хагену показалось, что зверь ранен.
Пересмешник вспомнил, какая боль пронзила его, когда «Невеста ветра» всего лишь меняла расположение переборок на нижней палубе. А сколько раз во время сражений она бывала ранена? Ему повезло в тот день, когда напал глубинный ужас: он не был настоящим матросом, а лишь играл роль. Всем остальным пришлось делить страдания «Невесты», чей борт был пробит в нескольких местах… «Как же может команда спать спокойно, когда такое происходит?» – спросил Хаген сам себя и не смог отыскать ответ. Разве что Гарон был прав, и этот корабль – живой труп, который не чувствует боли.
Люк гостеприимно светился, снизу доносились негромкие голоса, изредка слышался смех. Один из парней Гарона подполз к самому краю – замер, прислушиваясь, а потом одними губами произнес: «Восемь». Бодрствовали восемь матросов, а с восемью не справиться бесшумно. Но что-то следовало предпринять…
Гарон посмотрел на Хагена, словно спрашивая совета.
– Эй, ребята! – позвал пересмешник голосом одного из вахтенных. – Тут какая-то штуковина плывет… странная очень…
– Морская девка, что ли? – послышался из трюма ленивый возглас. – Да кому она нужна, тварь хвостатая…
– Не, это что-то другое! – продолжал играть Хаген. Удивление в глазах Гарона угасло, он начал беззвучно отдавать приказы своим помощникам. – Вроде бревна… но с глазами… и с шипами!
Существо, рожденное фантазией пересмешника, вряд ли смогло бы удержаться на воде, и всё-таки один из матросов заинтересовался.
– С шипами, говоришь? Ну, сейчас поглядим…
Высокий и худой как щепка парень выбрался на палубу и пошел в сторону Хагена, но не успел сделать и двух шагов, как повалился навзничь. Гарон еле успел его подхватить и оттащил в сторону – туда, где уже лежали вахтенные.
Дальше Хаген вел беседу сам с собой, на два голоса. На «бревно с глазами» купились ещё двое матросов, а потом пересмешник ненадолго замолчал – и тут же появился ещё один, почувствовавший неладное. Случилось с ним то же самое, что и с остальными.
– Осталось четверо, – шепнул Гарон. – И спящие. Теперь наша очередь, оборотень!
Он спрыгнул в трюм первым, следом отправились остальные, а когда спустился Хаген, там уже было тихо и спокойно. Пересмешник не сумел сдержаться: при виде неподвижных тел он вздрогнул и боязливо огляделся. Что помешает этим лихим ребятам выкинуть его за борт и отправиться на черном корабле в погоню за удачей, которая так долго обходила их стороной? Ведь Лайре они и слова-то не давали…
– Тащите-ка сюда капитана, – сказал Гарон своим обычным голосом. – Хочу с ним поговорить. А ты не трусь, оборотень. Я, быть может, и сошел с ума, но всё-таки помню, что такое честь.
Пересмешник ничего не сказал; ему сделалось стыдно за собственные мысли. Гарон это прекрасно почувствовал, но тоже промолчал – его, как было видно по лицу, что-то беспокоило. В ожидании, пока капитана черного корабля приведут – а сомнений в том, что у «ребят» всё получится, не было, – Гарон прошелся по палубе, где большую часть свободного места занимали пушки. Десять орудий стояли в два ряда, по левому и правому борту, устремив носатые рыла наружу, послушно ожидая приказа.
Хаген предпочел разглядывать их издалека.
