восхитительно прекрасной, неповторимой, а вместо этого превратится в черную бездушную посудину, одну из многих – знать бы ещё, сколько их на самом деле.
– Вы мастер-корабел, я понял… – проговорил Ролан. В его голосе теперь звучало не просто уважение, а благоговение, хотя стоило удивиться уже тому, что парнишка вообще осмелился заговорить. – Тот, другой – ну, он заверял договор, – сказал, что… – тут парнишка внезапно закашлялся, а после того, как приступ прошел, выяснилась удивительная вещь: у него пропал голос.
Крейн, ничуть не удивленный, сказал со вздохом:
– Молчи… Ещё не понял? Это ведь была часть твоего договора – никому ничего не рассказывать. Я поэтому и не пытался расспросить тебя, кто были эти люди, пообещавшие простому рыбаку золотые горы. Ты бы всё равно не сумел сказать ни слова! – Ролан молчал, растерянно глядя на магуса, и тот прибавил: – В этом, честно говоря, нет ничего странного – ты просто не мог знать, на что способен умелый мастер- корабел.
Ролан попытался что-то сказать, но опять не сумел издать ни звука.
– И теперь ничего нельзя сделать? – спросил Умберто у своего капитана, в забывчивости чуть было не назвав его по имени. – Неужели расторгнуть договор и впрямь невозможно? – Крейн покачал головой. – И ты позволишь им изуродовать такую прекрасную лодку?
– Я не умею творить чудеса, – раздалось в ответ. – Очень жаль.
– Хватит! – воскликнул Ролан. – Эй, я всё ещё здесь – не забыли? Уж если вы оба такие добрые, то расскажите, что с нами будет. Может, я сумею защитить её от этих… людей?
– Парень, если уж ты не можешь противостоять мне, разве можно говорить о непослушании самому Капитану-Императору? – Крейн усмехнулся. – Видишь, я и это знаю. Ладно, расскажи лучше о том, где и как ты видел пожирателя кораблей. Если ты поможешь нам, то я постараюсь что-нибудь придумать для тебя и «Легкокрылой».
– Даете слово? – воодушевился Ролан. – Правда?
«Наивный мальчик, – подумал Умберто. – Что значит слово пирата?»
– Обещаю, – сказал Крейн. – А свои обещания я всегда выполняю.
Уверившись в том, что таинственные незнакомцы помогут ему исправить ошибку, Ролан успокоился и вскоре уже рассказывал им о произошедшей два дня назад встрече так, словно ничего странного не случилось – не было ни разговора на причале, ни жестокого урока, который преподал ему Кристобаль Крейн. Рыбак даже не спросил их имён…
К северо-востоку от Эверры простирались подводные луга – мелководье, сплошь заросшее водорослями, по виду напоминавшими траву. Рыбаки туда не заплывали: хоть на этих лугах и паслись весьма тучные стада, не существовало более верного способа потерять сеть, чем забросить её в густые заросли. И всё-таки изредка то Ролан, то кто-нибудь ещё из жителей поселка – тех, кто помоложе, – встречали друг друга именно там, где ловить было нечего.
– Пятьсот лет назад – до того, как вздрогнула земля, – глубина в тех местах была обычная, – смущенно объяснил Ролан. – Есть легенда, что однажды там сражались фрегат и кракен. Битва закончилась не в пользу фрегата.
– А вез он, следует понимать, золото… – подхватил Крейн, хитро улыбаясь. Ролан покраснел и признался: да, всё было именно так. И он, и его друзья не раз находили на дне золотые монеты, на которых были отчеканены слова на незнакомом языке, но никто так и не сумел отыскать что-нибудь более значимое. Попытки, впрочем, не прекращались.
– Хочешь сказать, что пожиратель поджидал тебя на мелководье? – удивленно спросил Умберто, решив, что понял, как было дело. – Он бы ни за что туда не пролез!
– Нет-нет! – Ролан замотал головой. – В тот день я увлекся и сам не заметил, как мы с «Легкокрылой» прошли луга насквозь и оказались на другой стороне, в открытом море. Фрегаты обычно тратят почти целый день для того, чтобы туда добраться: слишком мелко, им приходится идти кружным путем… Ну вот, когда я сообразил, что мы заплыли слишком далеко и пора уже возвращаться, вдруг поднялась большая волна – это без ветра-то! И «Легкокрылая» сразу почуяла, что под нами кто-то проплыл, кто-то здоровенный. Потом он… – рыбак осекся, помрачнел. Ему было страшно даже вспоминать о случившемся. – Это… знаете, я и не думал никогда, что у кракена может быть столько щупалец!
– Это не кракен, – сказал Крейн. – Как же ты спасся?
Рыбак с нежностью провел ладонью по корпусу лодки.
– Она меня спасла. Пока я глядел на щупальца, как дурак, она сама развернулась и дала стрекача…
Умберто утратил последний интерес к разговору. Солнце пригревало, и вскоре моряк сомлел – задремал на корме, посреди свернутых сетей. На этот раз его почему-то не посетил злополучный сон о повелителе всех узлов – быть может, такие сны приходят лишь ночью? – зато пригрезилось кое-что другое. Новое видение было правдивым, и к гадалке не ходи: просто всё, приключившееся в этом дневном сне, уже случилось на самом деле восемь лет назад.
Всему виной была «Легкокрылая»: из города, чье название Умберто постарался забыть, их с Крейном уносила точно такая же лодочка. Юноша, чудом избежавший смерти, полулежал на корме и смотрел в ночное небо, а магус исподволь за ним наблюдал, и лицо его было слегка удивленным. Умберто лишь потом понял: Крейна удивило, что спасенный ни разу не обернулся.
