турецкие самолеты летели над морем в полной мгле. Той ночью киприотские военачальники сообщили о таинственном сбое своих радаров. Экраны были заполнены тысячами мигающих точек — сплошным электромагнитным облаком, под прикрытием которого турецкие самолеты достигли острова и начали его бомбить.
Тем временем в Гpocc-Пойнте Фред и Филлис Муни тоже собирались уезжать — в Чикаго. На крыльце, махая руками, стояли их дети Вуди и Джейн, вынашивавшие собственные тайные планы. А к дому Муни уже летели другие серебряные бомбардировщики — с пивными бутылками и банками — к нему приближалась целая эскадрилья машин, забитых подростками, среди которых были Объект и я. Напудренные и нарумяненные, с завитыми волосами, в юбках из тонкого вельвета и в сабо, мы вышли на лужайку перед домом.
— Ты моя лучшая подруга? — закусив губу, остановил меня Объект, прежде чем войти в дом.
— Да.
— О'кей. Мне иногда кажется, что у меня изо рта плохо пахнет. — Она запнулась. — Беда в том, что самому это очень сложно определить. Поэтому… — она снова помедлила, — может, ты проверишь?
Я не знал, что ответить, и поэтому промолчал.
— Или это очень противно?
— Да нет, — выдавил я.
— Ну тогда вот. — Она наклонилась и выдохнула мне в лицо.
— Все нормально, — ответил я.
— Хорошо. Теперь ты.
Я тоже склонился и дунул ей в лицо.
— Отлично, — с решительным видом заявила она. — Теперь можно идти на вечеринку.
Я еще никогда не бывал на вечеринках и испытывал сочувствие к родителям. Чем больше сотрясался дом от этого нашествия, тем больше я съеживался при мысли о происходящих разрушениях. Ковры от Пьера Дьё были усыпаны пеплом, обивка антикварной мебели залита пивом, в кабинете мальчики смеясь писали на призовой кубок по теннису, а по лестницам поднимались парочки, исчезавшие за дверьми спален.
Объект старался вести себя как взрослая, имитируя скучающее, надменное выражение лица, подмеченное ею у старшеклассниц. Опередив меня, она вышла на заднее крыльцо и встала в очередь за бутылкой пива.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Собираюсь получить пиво.
На улице уже довольно темно. Как и всегда на публике, я скрываюсь за своими волосами. Я стою за Объектом, ощущая себя лицом среднего пола, когда вдруг кто-то сзади закрывает мне руками глаза.
— Угадай — кто?
— Джером.
Я убираю его руки и поворачиваюсь.
— Как ты узнала?
— Запах.
— Ого, — произносит чей-то голос из-за его спины.
Я перевожу взгляд, и меня пробирает дрожь. За Джеромом стоит Рекс Риз, тот самый парень, который утопил Кэрол Хенкель, наш местный Тедди Кеннеди. Он опять выглядит не слишком трезвым. Темные волосы закрывают уши, а на груди на кожаном ремешке висит голубой коралл. Я всматриваюсь в его лицо в поисках признаков раскаяния или сожаления. Однако Рекс смотрит не на меня, а на Объект, и на его губах блуждает легкая улыбка.
Оба парня ловко разделяют нас с Объектом и поворачиваются спинами друг к другу. Я бросаю на Смутный Объект последний взгляд — она стоит, сунув руки в задние карманы своей вельветовой юбки. Поза как будто случайна, но на самом деле она подчеркивает ее грудь. Объект поднимает глаза на Рекса и улыбается.
— Завтра я начинаю снимать, — говорит Джером.
Я не реагирую.
— Фильм. О вампирах. Tы уверена, что не хочешь в нем участвовать?
— Мы уезжаем на этой неделе.
— Обидно, — отвечает Джером. — Это будет гениально.
Мы оба молчим, и через мгновение я замечаю:
— Настоящие гении никогда не считают себя таковыми.
— Кто это сказал?
— Я.
— Почему?
— Потому что гений на три четверти состоит из труда. Никогда не слышал об этом? Стоит возомнить о себе, что ты гений, и на этом все заканчивается: начинаешь думать, что все, что ты делаешь, — шедевр.
— Просто мне нравится снимать фильмы ужасов, — отвечает Джером. — С редкими вкраплениями обнаженки.
— Просто не пытайся быть гением, может, тогда случайно им и станешь, — говорю я.
Он как-то странно внимательно смотрит на меня, но при этом продолжает улыбаться.
— В чем дело?
— Ни в чем.
— А что ты на меня так смотришь?
— Как?
В темноте его сходство со Смутным Объектом проявляется еще больше. Рыжевато-коричневые брови и желтовато-коричневый цвет лица — все это снова оказывается передо мной в доступной и безопасной упаковке.
— Ты гораздо умнее, чем большинство подруг моей сестры.
— А ты большинства друзей моего брата.
Он склоняется ко мне. Он выше меня, что существенно отличает его от сестры. И этого оказывается достаточно, чтобы вывести меня из транса. Я отворачиваюсь, обхожу его и приближаюсь к Объекту. Она по-прежнему сияя смотрит на Рекса.
— Пошли. Надо проверить, — говорю я.
— Что проверить?
— Ну, ты знаешь.
И мне удается оттащить ее в сторону. Она продолжает улыбаться и бросать через плечо многозначительные взгляды. Как только мы спускаемся с крыльца, она поворачивается ко мне с хмурым видом.
— Куда ты меня тащишь? — раздраженно спрашивает она.
— Подальше от этого кретина.
— Ты что, не можешь оставить меня в покое?
— Ты хочешь, чтобы я тебя оставила в покое? Ладно, я тебя оставлю, — говорю я, не трогаясь с места.
— Я что, не могу поболтать с парнем на вечеринке? — спрашивает Объект.
— Я увела тебя, пока не поздно.
— О чем ты?
— У тебя плохо пахнет изо рта.
Это останавливает Объект. Она потрясена до глубины души и тут же сникает.
— Правда? — спрашивает она.
— Какой-то луковый запах, — говорю я.
Мы стоим на лужайке. На каменных перилах крыльца сидят мальчишки, и их зажженные сигареты напоминают во тьме светлячков.
— Что ты думаешь о Рексе? — шепотом спрашивает Объект.
— Он тебе что, нравится?
