разума и логики, утратили смысл, и в ход пошли вещи простые и примитивные, потому что сама смерть была вещью на удивление простой. Страх смерти, страх за близкого человека, был силен настолько, что все перед ним отступало. Сил оставалось только на действия, не требующие эмоциональных затрат: вскипятить чайник, что-то съесть, не важно что, лечь, попытаться уснуть, утром встать, включить чайник… И постоянно искать подтверждения тому, что жизнь продолжается.
Она придет домой завтра вечером, включит телевизор, в это же время, по этому же каналу будет идти этот же сериал, и она будет его смотреть. Она знает наверняка, что когда-нибудь умрет, и Соня когда- нибудь умрет, но это случится не завтра. И не послезавтра. И не после-после… И наверняка знает, что будет завтра идти по телевизору, в частности, по этому каналу. Она обязательно должна его досмотреть, этот сериал, все не должно закончиться раньше, чем закончится он…
…Лариса выслушала ее и сказала:
– Я все понимаю. Но ты подумай, как следует. В таких ситуациях работа спасает, по себе знаю.
– Я не могу сейчас работать, – она еле сидела на стуле, под глазами круги, лицо пепельное.
– Понимаю. Ты вот что… – Зазвонил телефон, но Лариса на звонок не ответила. Сняла трубку, подержала в руке и положила на рычаг. – Ты же не весь отпуск отгуляла? Не весь. Возьми еще три недели, а там видно будет.
– Вряд ли через три недели что-то изменится.
– Тогда возьмешь еще месяц. Без содержания. Но ты должна работать, пойми. Иначе ты сойдешь с ума.
– Я и так сойду, – усмехнулась Маша.
– Вот уж не думала, что ты такая размазня! – резко сказала Лариса. – А ну, встряхнись! Бороться надо! Делать все возможное! И невозможное тоже! А ты раскисла. Конечно! Это тебе не Богатырева охмурить!
Маша вскочила.
– Я знаю: ты мне завидуешь! – закричала она. – Вы все мне завидуете! Это вы меня сглазили! Я только не понимаю: при чем здесь Соня?! Лучше бы я заболела! Я! А не она! Ненавижу вас всех! Ненавижу!
– Ну вот, – кивнула Лариса. – Уже лучше. В общем, пиши заявление. С завтрашнего дня идешь в отпуск. Я знаю, тебе деньги понадобятся. Сейчас скажу секретарю, пусть разошлет по электронной почте всем сотрудникам, в том числе и внештатным. Соберем, сколько сможем. У меня наличными тысяч семь долларов, шубу хотела купить. Вчера расстроилась, сил нет: померила и не влезла. А уж как она мне понравилась эта чертова шуба! А сейчас думаю: хорошо, что я такая коровища! Завтра зайди, я выдам гонорар за последнюю статью и деньги привезу.
– Мне пока не надо, – она отвела глаза.
– Сказала – бери! – рявкнула Лариса.
– Спасибо.
– И не надо так плохо думать о людях. Это мы в радости такие свиньи, тут ты права, но в горе с нас всякая шелуха слетает, мы становимся теми, кем нас Господь и задумал, и за это он нас любит и прощает.
– Я не думала, что ты такая.
– Яи сама не думала. Вот, печатаем, – Лариса указала на ворох бумаг и вздохнула. – Что ни день, то праздник. А что от всего этого останется? Ничего! Думаешь, мне это нравится? А сил бросить нет. Дальше- то куда? А некуда! Везде так. Суета сует…
Опять зазвонил телефон. На этот раз Лариса сняла трубку и уже совсем другим тоном сказала в нее:
– Да, я. Никуда не делась. А что такое?
Маша направилась к дверям. Ей вслед гремел голос Ларисы:
– Да пускай подает! Думаешь, я суда боюсь?! Да хрен тебе!! У меня этих исков, как у Тузика блох!!!
…Из больницы она ушла в семь вечера. Устала так, что сил нет. Подумала: «Это хорошо… Хорошо, что я так устала… Скоро начнется мой сериал, я приду, включу телевизор, лягу на диван…». Ей ничего больше не хотелось. Надя не сказала ничего утешительного. Диагноз подтвердился. Теперь Соне надо пройти курс лечения, а потом консилиум врачей будет решать, что делать дальше.
Она брела к своему подъезду, глядя под ноги. Когда окликнули, вздрогнула.
– Эй!
Подняла глаза: Илья! Поднялся со скамейки, смотрит на нее.
– Я тебя уже два часа жду. Ты где была?
– Как где? В больнице! – раздраженно ответила она.
– Я так и думал.
Она поднялась по ступенькам, достала ключи. Илья молча шел следом. Они вместе вошли в подъезд, в маленьком лифте поднялись на пятый этаж. Он стоял так близко, что Маша чувствовала его дыхание, а запах его парфюма обволакивал, словно паутина, прилипал к коже. Раньше это ее волновало, но теперь она почувствовала лишь раздражение. Потом вошли в квартиру. У Маши просто не было сил его прогнать, иначе она бы это сделала непременно.
– Если ты рассчитываешь на ужин, у меня ничего нет, – сухо сказала она. – Холодильник пустой.
– Ничего. Чаю попьем. Чай-то есть?
– Да.
– А кофе? – он подмигнул. – Эй, хозяйка! Дай водички попить, а то так есть хочется, что переночевать негде!
– Если ты пытаешься меня развеселить, ничего не выйдет.
Она сняла сапоги, прошла в комнату и без сил опустилась на диван.
– Устала, да?
Он стоял на пороге и смотрел на нее с сочувствием.
– Зачем ты пришел? – раздраженно спросила Маша. – Я же тебе русским языком сказала: праздник кончился! Поищи себе кого-нибудь другого!
– Ну, зачем ты так? – мягко спросил он.
Потом подошел, сел рядом, попытался погладить ее по голове, словно маленькую девочку, она отстранилась.
– Можно я к тебе перееду? – спросил Илья. Маше показалось, что она ослышалась.
– Как-как?
– Я за этим и пришел. Ну не мог же я припереться к тебе с чемоданами? Сначала надо бы у хозяйки разрешения спросить.
– Илья, ты не понял. Моя дочь в больнице. Она может умереть, – ее голос дрогнул. – Я ни о чем другом не могу думать. Отныне вся моя жизнь, год, два, три, я не знаю, сколько это будет продолжаться, но это будет кошмар.
– Я всегда знал, что ты пессимистка, – он вздохнул. – Потому и хочу к тебе переехать. Я много места не займу. – Он огляделся. – И вещей у меня минимум. Полку в шкафу освободишь – и порядок.
– О, Господи! Да зачем тебе это надо?!
– Хочу сэкономить на квартплате, – серьезно сказал он. – Ну, так как, хозяйка? Не откажешь?
– Да делай, что хочешь, – махнула она рукой.
– Тогда я – за чемоданами! – обрадовался Илья и вскочил.
– За какими чемоданами?
– Они внизу, в машине.
– А машина где?
– За углом, на платной стоянке. Я только что договорился с охранником, с декабря это место закрепят за мной. Там, конечно, все забито, но, повезло, елки! – он тронул вихор на макушке. – Охранник – любитель боевиков! Просто тащится от моих сериалов!
– Так ты знал, что я соглашусь!
– Я знал, что нужен тебе, – сказал он уже серьезно. – И, как видишь, оказался прав. Сейчас сгоняю в магазин, приготовлю ужин…
У нее на глаза появились слезы. Потом полились ручьем. Все же, плакать было легче, чем лежать на
