молодых парней в милицейской форме все деньги, которые опять, не считая, стянул у родителей. Парни несказанно обрадовались его пьяной щедрости и пропустили туда, куда он так рвался, посмеиваясь и бросая в его адрес шуточки и двусмысленные непристойности.
Андрей, как сомнамбула, обошел площадку, протискиваясь между танцующими и получая от них заслуженные тычки, пинки, затрещины и трехэтажную матерщину. Сознание Корзуна ежесекундно намеревалось ускользнуть, но вопрос «Где Маша?» продолжал удерживать его тело все в том же, таком тяжелом для него сейчас, вертикальном положении, заставлял перебирать ногами и вглядываться в девичьи лица. Они, эти лица, плавали у него перед глазами отдельно от тел и были искаженными и странными: то с орлиными носами, то с маленькими свинячьими глазками. Особенно отвратительными были губы, блестящие, мокрые и, как казалось Андрею, ненасытные. Среди этих ужасных образин, от которых он уже не чаял избавиться, Маши не было. Дениса с Эдиком тоже, иначе они его обязательно окликнули бы. Друзья все-таки!
Андрей вывалился со «Сковородки» в парк опять под смех и плоские шуточки парней, осуществляющих фейс-контроль.
– Эй ты, миллионер недоделанный, нашел свою деваху? – участливо крикнул ему один из них, очевидно, самый добрый.
– Н-не… – помотал головой Корзун и чуть не свалился в кусты, которые вдруг непостижимым образом приблизились к его глазам. Он так и не понял, что тот самый участливый милиционер задержал его за куртку от падения, вывел на дорожку и тут же утратил к нему интерес.
Было уже довольно темно. Во все стороны от танцплощадки в глубину парка и на выход из него тянулись дорожки. Та дорожка, которая вела к выходу, была самой широкой и лучше всех освещенной. Андрею очень хотелось пойти по ней домой, потому что с телом и сознанием творилось что-то совершенно невероятное, никогда еще не изведанное и очень-очень гадкое. Но он не мог уйти без Маши, один.
Андрей постоял, покачиваясь, возле «Сковородки», выбирая дорожку, и выбрал именно ту, которая одна и была ему нужна. Можно, конечно, думать, что его выбор был случаен или что ему повезло, но, размышляя над всем случившимся после, Андрей решил: его привела к Маше любовь.
Корзун довольно долго брел в глубину парка, сбиваясь с дорожки в кусты и выбредая на нее снова, пока не уткнулся в стену заброшенного общественного туалета. Он уткнулся лбом в холодные кирпичи, чтобы передохнуть, и тут же услышал за стеной сдавленный крик. Маша! Сознание сделалось почти ясным. Андрей начал обходить туалет, ощупывая руками стены, пока не добрался до двери. У нее не оказалось ручки. Открыть ее никак не получалось, но именно за ней и была Маша. Андрей уже четко слышал ее крики и мужскую матерщину.
– Маша! Я здесь! Я щас! – прошептал Андрей, хотя ему казалось, что он это громко и очень отчетливо выкрикнул.
Вставив палец в дырку от ручки и помогая себе другой рукой, отыскавшей щербину в деревянной створке, Андрей потянул ее на себя, с трудом протиснулся в образовавшуюся щель и ввалился в туалет. Он оказался довольно хорошо освещен, потому что прямо в дыру, бывшую когда-то окном, светил желтый глаз фонаря. Корзун огляделся и увидел то, чего ему лучше бы никогда не видеть. Два его «лучших друга», зажав Машу в угол с облупившимся грязным кафелем, пытались в четыре руки содрать с нее одежду. Андрей понял, что поспел вовремя.
– Э! Что вы делаете? – крикнул он, думая, что грозно, а на самом деле жалобно.
– О! Гляди, Машутка! Твой Ромео явился – не запылился! – хохотнул Денис. – Пришел посмотреть, как тут у нас идут дела. Он ведь у нас добрый! С друзьями всегда всем делится, верно, Эдик?
– Конечно! – согласился Зарудин. – Но и мы не жмоты какие-нибудь! Вишь, Машка, как его качает! Как в шторм на корабле! Это он за наш счет так надрался! Так что и ты уж нас уважь, Машуня! Разденься по- хорошему!
– Андрей! – диким голосом крикнула Маша, и этот ее надрывный крик слегка отрезвил Корзуна.
– Отойдите от нее, – довольно твердо сказал он, – или…
– И что же там может быть «или»? – язвительно спросил Денис. – Ты ж еле на ногах держишься! А нас, между прочим, двое.
– Раздевайся, Машуня, раздевайся. – Эдик опять потянул жадные руки к девушке, не обращая внимания на Андрея.
– Стоять смирно! – приказал Корзун и вытащил из внутреннего кармана куртки своего «макарова». – Убью!
Андрей взял с собой пистолет специально, чтобы показать его наконец своим новым друзьям. Такие крутые ребята, как Денис и Эдик, проявляли себя последнее время с самой лучшей стороны, а потому заслужили его доверие. Андрей дал бы им подержать пистолет, а потом, может быть, даже пригласил в Лысовский банно-прачечный комбинат – пострелять. Конечно, он не сказал бы ребятам, для чего приобрел пистолет, но пусть бы они знали, что он у него есть. Его наличие хорошо сработало бы на его новый имидж.
Пока пистолет на имидж не работал.
– Пугач! – презрительно бросил Корзуну Денис.
Андрей навел дуло на огрызок стекла, торчащий из рамы окна, и выстрелил. Стекло разлетелось вдребезги. Эдик резко отдернул руки от Маши.
– Ерунда, – хмыкнул Денис. – Детская игрушка. В Китае делают. С резиновыми пульками. Я видел такие… – И он положил руку на грудь застывшей в ужасе девушке.
Андрей выстрелил Немоляеву в плечо. Тот, резко дернувшись, вскрикнул от боли. Рукав стильной светлой куртки окрасился кровью. Денис зажал рану рукой и, несмотря на подрагивающие от боли губы, двинулся на Андрея.
– Да ты что, сволочь! – угрожающе крикнул он, побледнел от усилия, которое затратил на крик, и уже гораздо тише добавил: – Эдька! Заходи с другой стороны!
Андрей стрельнул под ноги Зарудину. Во все стороны брызнули осколки грязного кафеля. Эдик не двинулся с места. Остановился и Денис.
– Уходите, – сказал Андрей и кивнул на дверь. – Если сделаете хоть одно лишнее движение – выстрелю в голову!
– Тебя посадят, – попытался урезонить его Эдик.
– Зато вас положат в темные уютные могилки, – ухмыльнулся Андрей.
Зарудин, с опаской оглядываясь на Андрея, первым покинул помещение с облупившимся кафелем и разбитыми унитазами. Денис, все так же зажимая рану рукой, с угрозой произнес:
– Ты еще пожалеешь, макаровец! – и тоже вышел из туалета.
Тут же к Андрею метнулась Маша.
– Что ты наделал? Откуда у тебя оружие? – спросила она, вцепившись в его руку с пистолетом.
А сознание Андрея опять уже заволакивало туманом. Главное сделано, и можно было больше не напрягаться, удерживая в голове происходящее и реагируя единственно правильным образом на малейшее изменение ситуации. Маша, превозмогая брезгливость и страх, вытащила из его слабеющих рук пистолет, сунула в сумочку и всю дорогу до квартиры Корзунов практически тащила молодого человека на себе. Она помогла ему открыть ключом дверь, и он рухнул прямо в коридор собственной квартиры. Маша тут же бросилась вниз по лестнице. Она не знала, что сказать родителям Андрея. Она сама была чуть жива после всех переживаний сегодняшнего вечера. Более всего ее пугал пистолет, оттягивающий ей сумочку.
На следующий день Андрея не было в школе. На первой же перемене к Маше подошел Зарудин, отвел к окну и, презрительно оглядев с головы до ног, спросил:
– Ну, как жизнь? Все мамочке с папочкой рассказала?
– Да если бы рассказала, мой отец убил бы тебя еще вчера! – с вызовом ответила Маша.
– Значит, не рассказала… Молодец! Правильно мыслишь! – похвалил ее Зарудин, бросая вокруг пугливые взгляды, явно опасаясь, что их кто-нибудь услышит. – Мы будем молчать столько же, сколько и ты.
– О чем молчать? Я к вам не лезла и насиловать не собиралась! – возмутилась девушка.
– К чему такие громкие слова, крошка? – Эдик опять с опаской огляделся вокруг. – Кто тебе сказал, что мы собирались насиловать? Мы так… потрогали бы кое-что… и все… Что мы себе, враги?
