костюма?! Бедный, бедный Ленечка… Его можно только пожалеть, но долго предаваться жалости не стоит. Нужно действовать, поскольку Эмма Григорьевна вряд ли собирается докладывать своему… в полотенце, что закрутила роман с сотрудником фирмы. А раз дома у коммерческого директора проживает законный муж, значит, Ленечке уходить от меня некуда, и мы с Эммой будем неопределенное количество времени делить Зацепина на двоих. Ей-то что! У нее вместо одного мужчины (мужа) их станет полтора, а у меня останется всего лишь половина Ленечки, на что я категорическим образом не согласна.
Обдумывать создавшуюся ситуацию я поехала на свое рабочее место. Время, на которое я отпросилась, уже почти истекло, а в торговом зале книжного магазина самообслуживания с бдением у полок с литературой всегда можно совместить мыслительный процесс любой степени напряженности.
Сразу скажу, что план военных действий я обдумывала три дня. Ежедневник Заречной был мной залистан чуть ли не до дыр, но ничего такого, что могло бы мне пригодиться, я в нем так и не нашла. Две ночи между этими днями я лезла вон из кожи, надеясь на то, что Ленечка, сраженный моей сексуальной изощренностью и ненасытностью, выбросит из головы журавля в небе, когда в руках такая классная синица. Но он не выбрасывал. Я чувствовала это все теми же нейрофибриллами – тонкими волоконцами всех нервных клеток одновременно. Ленечка уже был настроен на волны, исходящие от Эммы Григорьевны Заречной – обворожительной женщины и по совместительству коммерческого директора фирмы «Здрава». Он обнимал меня и целовал, но не только не был сражен моим темпераментом, но, похоже, даже наоборот: ему было как бы неудобно, что я так надрываюсь. Не молокососы, поди… Можно и поскромнее… В общем, достал меня Ленечка своей холодностью, так достал, что…
На четвертый день я поняла, что все придуманное никуда не годится, но тут Ленечка сообщил, что уезжает на два дня в филиал «Здравы» в Липецке вместе с начальником своего отдела и коммерческим директором фирмы. Разумеется, он мне не сказал, что коммерческим директором является восхитительная женщина, а я, конечно же, ни о чем расспрашивать не стала.
Я особенно «тщательно» собрала Ленечку в командировку, не уложив в сумку ни сменных трусов, ни носков, ни самого паршивого дезодоранта, чтобы создать хоть какое-то препятствие перед сладостной ночью любви. Конечно, можно выйти из душа и вовсе без трусов, обмотавшись полотенцем, как Эммин муж, но потом все равно захочется переодеться в чистое – ан нет! Не во что! Если Ленечка потом вздумает ко мне прицепиться, то я покажу ему пакет, который якобы случайно забыла положить в его дорожную сумку.
Сразу после отъезда Ленечки, уже особенно не заморачиваясь, я написала мужу Эммы самую банальную анонимку. Так, мол, и так… ваша жена, такая-то и такая-то, тайно встречается с таким-то и таким-то и именно с ним уехала в командировку. А если не верите, то можете в этом лично убедиться, встретив голубков на вокзале по возвращении из Липецка. Чтобы обманутому мужу было легче сориентироваться среди пассажиров, я набросала словесный портрет Ленечки. По необыкновенным серо- дымчатым глазам все его всегда сразу узнавали. Анонимку я подбросила в почтовый ящик квартиры Эммы, понимая, что в ее отсутствие именно муж и достанет заветное письмецо из ящика. Его жгуче-карие глаза и могучий торс обещали, что он отреагирует на него должным образом и мало Зацепину не покажется.
С большим нетерпением я ждала Ленечку из командировки. Мои самые смелые ожидания оправдались в полной мере. Мой мужчина вернулся в состоянии крайнего бешенства и с полным отсутствием пуговиц на пиджаке. Он яростно бросил дорожную сумку на пол у вешалки и вместо приветствия прорычал:
– Черт знает что такое!
Разумеется, я сделала невинно-удивленные глаза. Потом секунду помедлила, перестроила их в смертельно обиженные, резко развернулась и гордо удалилась в комнату. Из коридора долгое время не раздавалось ни звука, а потом Ленечка ворвался в комнату, рухнул на диван рядом со мной и выдохнул:
– Ну… прости… Это относилось не к тебе…
Я продолжала гордо молчать, «замкнувшись в горе».
– Рита… Ну… говорю же, что ты не имеешь к моему дурному расположению духа никакого отношения, – опять начал Ленечка, морщась и нервно барабаня пальцами по подлокотнику дивана.
– А кто имеет? – спросила я, «слегка оттаяв».
– Черт его знает! Видишь?! – И он показал мне на полу пиджака с выдранными пуговицами.
– Ну и?.. – подбодрила его я.
– Ну и… вот! Представляешь, набрасывается на меня на вокзале какой-то урод… настоящий маньяк…
– И что? Обрывает пуговицы? Редкий вид шизофрении!
– Да понимаешь… ему почему-то взбрендило, что я… – извернув растопыренную кисть своей правой руки, Ленечка резко ткнул себя в грудь мизинцем, – любовник его жены!
– А ты не любовник? – усмехнулась я.
– Представь себе, нет! – Он вскочил с дивана и забегал по комнате. – Я всегда готов ответить, если виноват! Но тут! Ни сном ни духом! Никогда и ничего! И вдруг при всем честном народе! При руководстве! Ты только представь, что про меня подумало мое начальство?!
– Что бы они ни подумали, это не имеет никакого отношения к твоим деловым качествам, – осторожно заметила ему я.
– Что ты говоришь, Рита?! – возмутился Ленечка. – Сейчас все имеет отношение! Этот… – Зацепин при мне впервые в жизни очень заковыристо выругался, – запросто может скомпрометировать не только меня, но и фирму, где угодно и как угодно, если уж не постыдился дебоширить прямо на перроне! Между прочим, с нами собирались поехать представители из Липецка. В последний момент договорились, что они приедут позднее… Ты только представь, как бы мы все перед ними выглядели?! Да они развернулись бы и уехали обратно! Или заключили бы договор с другой фирмой! Неужели ты этого не понимаешь?!
Но я понимала другое. Волноваться по поводу престижа фирмы «Здрава» должна Заречная, муж которой устроил дебош на вокзале, но Ленечка ее имени даже не упоминал. Эдакий невинный младенец! Ни разу не сказал, что среди того самого руководства, за которое он так переживал, присутствовала женщина, чей муж и являлся маньяком, обрывающим на вокзалах у порядочных мужчин пуговицы с пиджаков. Разумеется, говорить ему, что мне многое известно, я не стала. Я сказала:
– Понимаю.
– Ничего ты не понимаешь! – трагически провозгласил Ленечка, безнадежно махнул рукой и упал в соседнее кресло прямо на пакет с запасным бельем и дезодорантом, который как раз его и дожидался из командировки. Зацепин опять болезненно сморщился, вытащил из-под себя пакет, рассмотрел его с большим вниманием и смог только воскликнуть: – О!!! Вот они!!!
Я с несчастным лицом развела руками, пролепетав:
– Забыла положить… нечаянно…
Ленечка запустил пакетом в угол комнаты и пошел в ванную. Ужинали мы в полном молчании, а спали, повернувшись друг к другу спинами. Утром Ленечка попытался как-то ко мне приласкаться, но я гордо сбросила его руку со своего плеча. Правда, встав в боевую стойку у книжных полок своего магазина, я уже пожалела, что вела себя так независимо. Наверно, надо было вечером сразу забраться к Ленечке в ванную, чтобы он в очередной раз убедился: я – самый удачный вариант. Никакие мои мужья не станут выяснять с ним отношения ни на вокзале, ни в коридорах фирмы «Здрава» по причине полного отсутствия таковых. В общем, вечером я решила полностью его «простить» и еще раз доказать свою самую преданную любовь.
Но вечером Ленечка явился еще более взвинченным, нежели был вчера. Наверняка ему пришлось объясняться с Эммой на предмет того, каким образом ее муж пронюхал об их связи. Разумеется, он даже не мог предположить, откуда дул ветер, а потому я постаралась вести себя с ним самым нежным образом, будто бы прошлым вечером никакой размолвки между нами не случилось.
– У тебя опять неприятности? – задушевно спросила я, обняла Ленечку, сидящего на кухонной табуретке, и прижала его голову к своей груди.
– Неприятности, – процедил он и даже не подумал ответно обнять меня.
– Да что еще случилось, милый? – Я отошла от него, уселась напротив и уставилась ему в глаза. – Ты расскажи! Легче станет!
Он покрутил в руках вилку, бросил ее на стол и ответил:
– Я еще и сам толком не понимаю, что случилось…
