– Как приказывали, товарищ командир.
Он вынул из коробки и аккуратно разложил на тарелках пирожные.
– Молодец, – засмеялся Саблин, – где добыл?
– У Баронессы.
– Не баба, а Наполеон, – хлопнул ладонью по столу Саблин. – Иди.
Адъютант исчез.
Саблин взял кофейник, греющийся на синем огне спиртовки, налил в чашки кофе, наполнил рюмки ликером.
– Пирожные прелесть, – Борис Борисович даже зажмурился от удовольствия.
– Так что с Рубинштейном? – продолжал Саблин.
Штальберг все понял. С лица словно стерлось восторженное выражение. Он посмотрел на Саблина с холодным любопытством.
– А Вы никак за этим в Москву-то заглянули.
Саблин молча крутил пальцами ликерную рюмку.
– Молчите, я вижу – за этим. Ну что же, могу продать информацию.
Саблин встал, подошел к бюро красного дерева, вынул толстую пачку денег, положил на стол.
– Цена устраивает?
– Вполне.
– Тогда я Вас слушаю.
Штальбург выпил, взял из портсигара, лежащего на столе, папиросу, закурил.
Затянулся пару раз.
– Давайте, дорогой друг, без актерских пауз.
– Давайте. Покойный Иван Федорович Манасевич-Мануйлов, помните такого?
– Еще бы. Известный и удачливый чиновник Охранного Отделения.
– Так вот, он поведал мне, что Рубинштейн широко скупал драгоценности вплоть до семнадцатого года. Скупал их в основном у польских беженцев. Когда немцы заняли Варшаву, в Москву подались богатенькие поляки. Скупил много, часть вывез, а кое-что припрятал в Моске.
– Где? – Саблин вскочил.
– Милый Юрочка, если бы я знал где, то давно бы сбежал в Финляндию. А лучшим его другом в нашем благословенном городе был Петя Арнаутов.
– Писатель?
– Именно.
– Вы можете на него выйти?
– Нет, не те отношения. А Вам я советую – напечатайте его новый роман, он за это и приведет Вас к лабазам каменным, в которых алмазы пламенные.
Семфирополь-Москва.
А поезд шел в Москву. Заделали фанерой пробитые окна, большой свет не зажигали.
Лена Иратова, при тусклом свете тонкой церковной свечи раскладывала пасьянс.
Подошел оператор.
– Играешь с дьяволом, Лена?
– Играю, Миша.
– И как? Кто кого?
– Пока он.
ЧК.
Штальбург вышел из «Метрополя».
Обернулся, злобно посмотрел на солдата в новенькой шинели, с кобурой на боку и закурил.
Рядом с выходом горели два электрических фонаря. Свет их был зыбким и противно желтым.
Штальберг постоял в раздумье и двинулся в сторону Тверской, к кафе «Домино».
Он шел, иногда похлопывая себя по левой стороне пальто, словно не веря, что пачка денег лежит в кармане пиджака.
Навстречу ему шли двое молодых людей.
Они о чем-то весело болтали, курили папиросы.
Когда они поравнялись со Штальбергом, то ловко завернули ему руки за спину.
– Спокойно, Штальберг, ЧК.
Подъехала машина, и журналиста запихнули на заднее сиденье.
Кабинет как кабинет, никогда не скажешь, что он находится в такой страшной организации.
Диван черный кожаный, двухтумбовый письменный стол, покрытый зеленым сукном, маленький приставной столик, вешалка у входа, книжный шкаф, забитый томами русских классиков.
На стене портрет Ленина, за столом начальник МЧК Манцев.
Раздался стук в дверь.
– Войдите.
На пороге человек в штатском.
– Задержанный доставлен.
– Заводи.
В кабинет ввели Штальберга.
– Идите, – махнул рукой Манцев, и сотрудник исчез.
– Борис Борисович Штальберг, ныне корреспондент «Рабочей газеты», а ранее заведующий Петербургским отделом «Русского слова»?
– Да, гос… извините, гражданин чекист.
– Зовите меня просто Василий Васильевич. Вы догадываетесь, Борис Борисович, почему Вы здесь?
– Пока нет.
– Как мне вас прикажете называть – гражданином Штальбергом или секретным сотрудником Потаповым?
– Вы что-то путаете, Василий Васильевич.
– Нет, драгоценный Борис Борисович. Я ничего не путаю.
Манцев взял со стола папку с надписью «МВД Российской империи, Департамент полиции. Совершенно секретно. Дело на секретного сотрудника „Потапова“.».
– Знакома ли Вам эта папка? – тихо спросил Манцев.
– Естественно, нет.
Манцев открыл дело.
– Я Вам зачитываю вслух: «…агентурное производство на заведующего Петербургским отделом газеты „Русское слово“ Штальберга Бориса Борисовича. Из разночинцев. Агентурный псевдоним „Потапов“, в наблюдении „Амурский“. В деле Ваша фотография и собственноручное согласие работать с Московским охранным отделом. Что Вы на это скажете?
– Один весьма многоопытный и умный человек в свое время дал мне дельный совет – ни с чем не соглашаться и ничего не подписывать. – Штальберг взял папиросу, лежащую на столе, закурил.
– Кто же это, если не секрет?
– Полковник Мартынов.
