Часы пробили одиннадцать раз.
В «Домино» распахнулись двери.
Первой в зал вошла «Баронесса» с четырьмя красивыми девушками.
Потом появился Глеб с друзьями.
Вошли и сели за стол Есенин и Мариенгоф и еще несколько поэтов.
Народ собирался.
Ювелирный «Пале-Рояль»
Часы в магазине пробили двенадцать раз.
Темнота и тишина.
Внезапно, раздался стук и заскрипел поднимаемый паркет.
Он громко треснул в тишине магазина.
На щели пробился яркий желтый свет.
Леонидов и Тыльнер из своего укрытия видели, как под напором снизу паркет словно сломился.
В отверстие влез Веденяпин, за ним Лапшин с подельником.
Они постоянно прислушивались.
Посветили потайными фонарями по магазину.
– Чисто, – сказал Лапшин, – пошли к хранилищу.
Дверь хранилища Веденяпин открыл быстро.
– Светите, – сказал он.
Свет потайных фонарей вырвал из темноты массивный сейф.
– Ну, начнем, благославясь, – Веденяпин перекрестился, снял пальто. Поверх пиджака на нем был надет широкий пояс с инструментами.
Часы пробили половину.
– Все, – Веденяпин открыл двери сейфов, – прошу рассчитаться.
– Как договаривались, – Лапшин достал из кармана сверток.
– Мерси.
Веденяпин спрятал деньги и пошел к дырке в полу. Обернулся:
– Фарту вам.
Лапшин подошел к сейфу.
Подельник достал из-под шапки два мешка.
Лапшин вынул из кармана кольт, положил его на полку сейфа.
– Давай мешок, – сказал он подельнику и вынул первую коробку.
Внезапно вспыхнул свет.
– Угрозыск, Лапшин. Положи коробку в сейф и подними руки.
Лапшин засунул коробку, взял с полки кольт. И выстрели из-под ящика.
Один из агентов вскрикнул и схватился за плечо.
Подельник упал на пол.
Пять стволов ударили одновременно и Лапшин рухнул на пол.
– Наденьте наручники на второго, – скомандовал Тыльнер и перевернул труп на спину.
– Это же Сергей Владимирович Метельников, содержатель мельницы в Банковском переулке, – удивился Леонидов.
– Это Афоня Нерченский, он же Лапшин, уголовник Иван из банды Сабона.
Кафе «Домино»
Татьяна пела на эстраде кафе «Домино».
Романс был грустный, не праздничный, о любви и разлуке.
Она увидела Олега Леонидова, застывшего на пороге.
И лицо ее стало радостным и нежным.
Конспиративная квартира МГПУ
Мартынов и Лещинский пили чай на конспиративной квартире.
– Александр Германович, не надоела жизнь отшельника?
– Да нет. Писал новую книгу.
– О чем, если не секрет?
– Я на фронте не был, но журнал «Огонек», помните такой?
– А как же, читал, с интересом.
– Так вот, я писал для них очерки из маленьких городов, но только из тех, где фабричные работали на снабжение армии. Теперь пишу книгу «Глубокий тыл» о воровстве подрядчиков, о картонных подошвах для сапог, о папахах, сделанных из гнилого меха, о шинельном сукне, сквозь которое небо видно…
– Неплохая книга должна получиться. Работайте, мы поможем Вам ее напечатать, а теперь о делах наших скорбных.
– Все эти дни никто не появлялся, – развел руками Лещинский.
– И пока банда не давала о себе знать. Ваше затворничество закончено. Они знают, где Вы бываете?
– Да, в кафе «Домино».
– Завтра труда. Будете ждать.
– Мне неловко говорить, но у меня финансовые проблемы.
– А почему неловко?
Мартынов достал из кармана два листка бумаги.
– Расписывайтесь. За жалование и за суммы на оперативные расходы.
Он положил на стол две пачки денег.
Лещинский взял их.
– Нет, так не пойдет, прошу счесть, а потом расписаться.
Лещинский пересчитал деньги, расписался.
– Спасибо.
– Спасибо к делу не пришьешь. Значит так, помните, что за Вами постоянно будут наблюдать наши сотрудники…
– Филеры?
– Эко Вы хватили. Филеры в Охранке, а в ЧК сотрудники. Если к Вам подойдет связной от французов, Вы должны, расставаясь, дважды хлопнуть его по плечу, или руке, или спине. Это понятно?
– Еще бы. Они должны обязательно появиться, они ждут, что я веду их с подпольными торговцами бриллиантами.
– А Вы их знаете?
– Кое-кого знаю.
– Это нам может пригодиться. Значит, если дали задание, придут.
