Глузман сел, достал свой знаменитый портсигар.
– Можно?
– Конечно.
– Я с тобой тоже покурю.
По кабинету поплыло голубовато-серое тонкое табачное облачко.
– С чем пришел, Абрам Гертович?
– Да все со старым. Наши в Сокольниках «французов» брали, а там почему-то оказался Леонидов…
– Не почему-то, а по согласованию с Феликсом Эдмундовичем, ему разрешено было принимать участие во всех оперативно-розыскных мероприятиях.
– Зачем? – удивился Глузман.
– Она напечатает статью, мы по своим каналам перепечатаем ее в Европе. Пусть знают все, что к нам соваться нельзя…
– Мне доложили…
– Донесли, – перебил Глузмана Манцев, – я догадываюсь, что Вам сообщили, что Леонидов бывал в доме Великого князя, играл с ним на бильярде и пил массандровские вина, и был знаком с его племянницей, княгиней Ольгой, которая благополучно застрелилась. Так?
– Конечно так, я продолжаю разрабатывать Леонидова.
– Пожалуйста. Но твои орлы ничего не нашли, иначе ты давно бы его отправил в гараж.
– Это точно. Девицы, пьянки, карты…
– Если бы все наши клиенты были виновны только в этом, как бы мы спокойно жили. Скажи мне, почему ты так вцепился в Леонидова?
– Предчувствие.
Манцев с любопытством посмотрел на Глузмана.
– Предчувствие бывает у гимназисток, перед балом в юнкерском училище. А тебе факты нужны, а их нет. Прав я?
– Это точно. Но я их найду…
Манцев встал, прошелся по кабинету.
– Тебя, Абраим Гертович, смущает, что Леонидов бывший лицеист, кстати, исключенный за разоблачение прогнившей системы образования. Тебя смущает, что его считают причастным к убийству Распутина. Тебя смущает его знак военного ордена и погончики с одной звездой…
– Не прав ты, Василий Николаевич. Все, о чем ты говоришь, это красивая оберточная бумага. Меня смущает, что в нее завернуто.
– Что?
– Пока не знаю, но чувствую. Вместе с ним Штальберг работал…
– Я помню, – недовольно ответил Манцев.
– Так вот, сбежал он в Финляндию.
– Я это тоже знаю.
– А это Вы видели? – Глузман положил на стол две газеты. – Это рупор эмиграции, издает Мелюков.
– Я видел эти газеты и внимательно прочитал статьи. Да, моя вина, что я выпустил из здания Штальберга. Моя.
– Он был хорошим приятелем Леонидова.
– Я знаю, они вместе работали.
– А возможно, и вместе писали.
– Нет, в этих статьях нет блеска, свойственного Леонидову. Он к этой истории непричастен.
– Но Вы не будете возражать, если мы оставим Леонидова в разработке.
– Ни в коем случае. Если есть капля сомнения, надо работать очень плотно.
Квартира Лены Иратовой
В квартире Лены Иратовой был полный разгром. Гостиная заставлена чемоданами, баулами, коробками.
Лена и тетя упаковывали вещи.
– Господи, Леночка, – тетя взяла со стола пачку папирос «Сальве», закурила.
– Леночка, – продолжала она, – два месяца, как ты вернулась, а уже куча платьев, новая шуба, украшения.
– Милая тетя, пока я молода и хороша, надо обеспечить себя.
– Ты постельное белье будешь брать?
– Нет, моя дорогая, там все есть, я еще вернусь с постельным бельем и думаю, что с серебряной посудой.
– Батюшки, Леночка, ты думаешь о возвращении?
– Конечно. Я его не люблю, правда, отношусь к нему очень мило. Юрий щедрый, прекрасный человек. Но не мой.
– Господи, ты становишься кокоткой.
Тетя встала.
– Пойду заварю кофе.
– Кстати, тетушка, твой любимый кофеек, и сахар, и пирожные принесла кокотка.
– Помолчи, глупая, – со смехом ответила из кухни тетка.
Тетя вошла в комнату с подносом, на котором дымились чашки с кофе, лежали бутерброды.
– Давай перекусим, беспутное дитя.
– Давайте.
– Елена подошла к стене, погладила рукой два серебряных венка.
– Тетя, я получила их на первом бенефисе. Маленький приподнес Леон Монташев, а большой – Олег Леонидов…
– Мне говорили, что он крупно влез в долги с этим венком. Настоящий мужик, гусар.
– Да, гусар, я была влюблена в него, как кошка.
– Да ты и сейчас к нему не ровно дышишь, – тетя отхлебнула глоток кофе.
– Да он мне не безразличен, – сказала Лена, – даже очень. Я ушла, чтобы обеспечить себе ту жизнь, которой достойна.
– Надеешься, что он вернется?
– Надеюсь.
– А я слышала, кстати, от тебя, что у него роман с Танюшей Лесковой.
– Врут. Она вешается ему на шею.
– Дорогая моя, поверь опыту, у меня было семь мужей, не считая мелочи. Такая красота, как Таня, уведет Олега, ты глазом моргнуть не успеешь.
– Тетя, я сделаю так, что она забудет его в ближайшее время.
– Только без подлостей.
– А зачем. Я ей нашла покровителя.
– Милая Лена, говори просто – любовника.
– Пусть так, и первый об этой связи узнает Леонидов.
ГПУ
В кабинете Манцева сидели Мартынов и Тыльнер.
