Она встала, подошла к роялю в углу у окна.
Провела руками по клавишам, пробуя настройку.
Села на вертящийся стул, опустила руки на клавиши.
Она пела прекрасный, грустный романс о любви, разлуке, счастье встречи.
За столом все затихли, слушая нежные слова романса.
Таня закончила петь, сняла руки с клавиш.
– Еще!
– Браво!
– Бис!
– Бис, Татьяна!
Татьяна повернулась к гостям.
– Спасибо, мои дорогие. Я спою странную песню, ее привез из Крыма один наш актер. Это прощание людей со своей Родиной перед бегством из Крыма.
– Спой, спой, – внезапно резко сказал краском с двумя ромбами на нарукавной нашивке, – это мы дали им под зад, так что осталась от сволочи этой одна песня.
Все повернулись к нему.
Краском налил водки, выпил.
– Ну что замолчала, пой.
Татьяна встала, закрыла крышку рояля.
– Простите, друзья, я спою чуть позже.
– Правильно – крикнула Лена. – Все в гостиную – танцевать.
В столовой остались Блюмкин, потягивающий ликер, Татьяна и краском.
В гостиной граммофон заиграл танго.
Краском встал, звеня шпорами, подошел к Татьяне.
– Прошу, – он наклонил голову.
– Простите, я очень устала.
– А я сказал пошли.
Краском схватил Таню за плечо, рванул со стула.
– Как Вы смеете!
– Смею, я таких как ты актрис в обозе возил…
– Хам! – Татьяна вырвалась.
– Пошли, блядь, – краском замахнулся.
Его руку перехватил Блюмкин.
– Держи себя прилично, не позорь ферму.
– Ты кто такой, жиденок?
Блюмкин достал удостоверение.
– Я начальник отдела ИНО ОГПУ… и ты обо мне вспомнишь.
– Попался бы ты мне три месяца назад…
Краском повернулся и пошел в гостиную.
– Яша, – попросила Таня, – проводите меня.
– Я сам хотел предложить Вам уйти.
– Вот и прекрасно, давайте по-английски.
– Чудно, – Блюмкин допил ликер. – Только время еще детское. Может, в «Домино»? У меня мотор внизу.
– Давайте, – махнула рукой Таня.
Тюрьма ГПУ
Внезапно в камере вспыхнул свет.
Двери с грохотом распахнулись.
Вошел чекист.
– Нелюбов, Лавров, Акимов, Сотников.
Из офицерского угла стали двое, из бандитского тоже двое.
– На выход. Слегка.
– Ну вот, Глеб. Настало последнее и главное Ваше испытание.
– Я выдержу.
– Надеюсь, юнкер.
Кафе «Домино
Под потолком кафе плавали облака дыма. Гвалт стоял необычайный.
Два художника-ювелира устроили аукцион, на который выставили украшения, искусно сделанные из серебра с красивыми полудрагоценными камнями.
– Гранатовый браслет. Друзья литераторы, вспомните Сашу Куприна! Эта та самая трагическая вещь.
Из зала начали выкрикивать цены.
Леонидов посмотрел на вход и увидел Таню и Блюмкина.
– Две тысячи – раз… Две тысячи – два…
Выкрикнул художник.
– Три, – сказал Леонидов и пошел к эстраде.
– Три тысячи – раз! Три тысячи – два! Продано!
Олег положил деньги, взял браслет.
Он подошел к Тане и одел браслет ей на руку.
– Здравствуйте, Таня.
Таня обняла его.
– Здравствуйте, Олег.
Блюмкин усмехнулся:
– А я опять мимо сада.
Гараж
Двери гаража распахнулись, и сразу вспыхнул яркий свет.
Чекисты ввели в гараж четверых.
Губастый парень, в фартуке, в которых стоят за прилавком мясники, взял папку с документами.
– Все? – спросил старший конвоя.
– Если хочешь – останься, постреляй, – хохотнул исполнитель.
– Да нет уж, у меня такого фартука нет.
– Конвой вышел.
– Ну, драконы, к стене.
Четверо шагнули к стене.
Лавров увидел выбоины от пуль на красном кирпиче.
Из-за машины вышли еще четверо.
Губастый парень махнул рукой и заработали моторы машин.
