Выстрелы из наганов поглотил рев автомобильных двигателей.
Кожсиндикат
Двери сейфа были выжжены газовой горелкой. Тыльнер внимательно рассматривал зазубренные края.
– Товарищ инспектор, управляющего привезли и главбуха, – доложил Оловянников.
В комнату вошли двое. Одни в кожаном пальто, хромовых сапогах, из-под пальто виднелся защитный китель. Второй в богатом пальто с шалевым воротником, белом шарфе, в туфлях с галошами.
– Как же так, – крикнул человек в коже, – там же народные ценности были.
– Я инспектор Уголовного розыска Тыльнер, прошу представиться.
– Я управляющий Кожсиндиката Шапкин, а это мой главбух товарищ Миллер.
– Я не должен объяснять, что случилось? – спросил Тыльнер.
– Да уж куда яснее, – управляющий опустился на стул, достал пачку папирос. Закурил.
– Товарищ Миллер, что находилось в сейфе?
– Минутку.
Главбух подошел к своему столу, вынул тетрадку.
– В сейфе лежали червонцы, облигации хлебного и золотого займа, сертификаты НКПС – всего на четыреста тридцать девять тысяч восемьсот сорок два рубля золотом.
– Приметно, – присвистнул Оловянников. – Такие ценности надо охранять.
– Как еще охранять, дорогой товарищ, – возмутился управляющий. – Сторож, два охранника, железная дверь в бухгалтерии, сейф отгорожен решеткой. Как еще?
– Да, серьезно, и люди работали серьезные, – ответил Тыльнер, – два охранника и сторож в больнице… Я попрошу, товарищ Миллер, предоставить нам номера дензнаков, облигаций и сертификатов.
Темерязьевский парк
Паровозик, похожий на самовар на колесах, одутловато бежал по Тимирязевскому парку.
Тыльнер смотрел на шапки снега на деревьях, на нетронутую белизну поля, на заваленные снегом домики.
– Здорово-то как, – повернулся он к Оловянникову, – будто Москвы никакой и нет.
– Здорово, как у нас, – Оловянников вздохнул.
– Жалеешь, что в Москву приехал?
– С одной стороны, да, с другой – нет.
– Это как же, – улыбнулся Тыльнер.
– А просто. Жалею, что в шумном городе живу, а радуюсь двум комнатам, которые получил после моего барака – дворец.
– Вторая сторожка, – крикнул кондуктор.
Мастерская Веденяпина была видна с трамвайной остановки.
Из длинной, похожей на лакомобильную, трубы, весело крутился дымок, несмотря на день весело светились окна.
– Молодец, – вздохнул Оловянников.
– Пошли бы к нему работать?
– Я мастер один из первых на все депо.
– Могу помочь устроиться, – засмеялся Тыльнер.
– Спасибо, Георгий Федорович, но мне дворец мой надо отработать. Его не слесарю, а субинспектору Оловянникову дали.
– Это точно.
Они подошли к зданию мастерской.
– Вы меня, пожалуйста, подождите, а то у нас с Веденяпиным душевной беседы не получится.
Мастерская Олега Веденяпина
Они сидели в застекленной конторке и пили чай.
В полуоткрытую дверь доносился шум мастерской.
– Слышите? – спросил Веденяпин, – дело делаем, заказ для трамвайщиков. Так чем помочь могу, Георгий Федорович?
Тыльнер достал из кармана фотографии вскрытого сейфа, положил на стол.
Веденяпин достал из стола большую лупу и начал внимательно изучать.
Потом сложил фотографии, протянул Тыльнеру.
– Это не медвежатник работал.
– Почему?
– Когда специалист работает газовой горелкой, он не режет сейф, как банку с сардинами. Он аккуратно вырежет замок, это быстрее и надежнее. Посмотрите, некто сначала вырезал сейф, а потом, потом пытался отогнуть вырезанный кусок.
– Вижу, – удивился Тыльнер.
– До нижней полки они так и не добрались. Там были ценности?
– Деньги.
– Вот видите. Это почерк налетчиков, грязная работа.
– Ну что ж, потрясем серьезных ребят.
– Я Вам, Георгий Федорович, подсказочку подброшу, – Веденяпит отхлебнул из стакана, помолчал.
– Я третьего дня был в ресторане «Метрополь» и встретил там Ромку Радолевского по кличке по кличке «Бессарабец».
– Что-то не помню такого, – удивился Тыльнер.
– А откуда же Вам знать Ромку-то? Он с восемнадцатого года на югах работал. С ним за столом были два его подельника: Яшка Дубинский, кликуха «Яшка Ребенок» и «Иван Чахотка», фамилии не знаю. Раз они в Москву прикатили, значит, дело будет. Думаю, этот сейф их работа. «Чахотка» всегда газовой горелкой баловался.
– А что еще про Радолевского сказать можете?
– Хорошо одевается, любит потереться в кабаках, широкий. Слабость – карты и дамы. Именно дамы. Не бабы, не проститутки, а дамы.
– Как это понимать? – изумился Тыльнер.
– В Одессе у него был роман с известной певицей. В Петербурге с одной женой гвардейского полковника. Кстати, он на левой руке носит женский браслет с крупными изумрудами, говорит, что это подарок любимой женщины и его талисман.
Кафе «Домино
