– …боюсь, наш запас бамбука подходит к концу, – говорила Госпожа, – а между тем Длиннотень наверняка выпустит против нас Тени. Хотя бы один раз.
Разговор велся на таглиосском. Ей было все равно, слышат ли ее, а между тем ушей вокруг было предостаточно, включая Ножа, Лозана, а также Очибу и Зиндаба, генералов из числа наров. Ни один из этих людей не казался мне заслуживающим полного доверия.
Кроме того, вокруг во множестве вились вороны.
Они превратили развалины Кьяулуна в настоящий птичий базар. И то сказать, им было чем поживиться. Установившиеся холода сохранили для них трупы подданных Хозяина Теней.
Почти все солдаты швыряли в птиц камнями, но те научились уворачиваться. Я подозревал, что вскоре люди привыкнут к воронам настолько, что перестанут обращать на них внимание, а поговорить о важных делах, рассчитывая сохранить тайну, можно будет лишь под защитой чар, распугивающих птиц Душелова.
Кружившиеся птицы разразились тревожным карканьем. Все, кроме меня, пропустили это мимо ушей. Да и я насторожился лишь потому, что подумал об Одноглазом – уж не вздумал ли он проследить за нами?
И не учуял ли это кто-нибудь еще?
Невозможно сделать что бы то ни было, не оставив вовсе никаких следов. Но если кто-то научился распознавать эти следы… В один из хрустальных куполов угодило столько огненных шаров, что он загудел. Сначала то был лишь негромкий гул, но он нарастал и в конце концов превратился в оглушительный рев. Купол взорвался, разлетевшись на множество осколков и подняв облако пыли.
Взрыв произошел столь неожиданно, что даже Госпожа – и та на миг отвлеклась.
И в этот краткий миг контратаковал Длиннотень.
Невидимый гигант в тысячу футов ростом принялся топтать и пинать тяжеленными сапогами солдат, закрепившихся на стене Вершины и спешивших им на подмогу. Это застало Госпожу врасплох, хотя она совладала с растерянностью почти мгновенно. Люди, удерживавшие гребень, стремительно рассредоточились, но многие были сброшены вниз и нашли свою погибель. Вслед за ними полетели веревочные лестницы.
Силою магии Госпожа сумела остановить топот, но вот восстановить лестницы, а стало быть и связь, было выше ее сил. Длиннотень сделал удачный ход.
Весь остаток дня Костоправ оставался на той же позиции и наблюдал за ходом осады. Я торчал рядом с ним. Ничего особенного так и не произошло.
Когда мы наконец отправились назад, Костоправ заметил:
– Возможно, что в конечном счете это окажется небесполезным.
– Да. Если, конечно, сумеем сохранить наших ребят. Тех, кто остался внутри.
– Мы приложим все усилия…
Он с бешеной скоростью прокручивал в голове события дня. Они разворачивались не в соответствии с разработанным им сценарием, и теперь Костоправ пытался найти в таком повороте дел положительную сторону.
Ему было не до всяких мелочей, вроде того, почему я еду на кляче Тай Дэя, а мой свояк и вовсе трусит пешком.
Что заставило меня вспомнить о необходимости проверить, как обстоят дела у Дремы. Погода установилась не та, какой ожидал я, война шла не так, как ожидал я, а стало быть, и у Дремы дела могли обернуться самым неожиданным образом.
Ветер усиливался, колючие льдинки предвещали бурю.
– Кажется, метель будет что надо.
– Жаль, что она не началась с утра пораньше. Глядишь, мы бы уже сидели внутри, в тепле.
– Надеюсь, сегодняшняя метель будет последней за эту зиму.
– Кстати, напомнил. Как у нас с семенами для посева?
47
Буря не прекращалась долго. Пару раз я едва не потерялся по пути от своей норы до фургона Одноглазого или логова Костоправа. Вьюга принесла такую стужу, что Копченого, чтобы он не замерз, пришлось перенести к Костоправу. Солдаты страдали от холода, хотя в большинстве своем по собственной дурости – из-за того, что не позаботились об укрытии. Пленники предупреждали, что здешние зимы холоднее, чем где бы то ни было.
И снова мне приходилось испытывать радость совместного проживания с матушкой Готой.
Тай Дэй настоял на том, что в такую погоду ее нельзя оставлять снаружи, да и сам я с возрастом становился мягче. И потому согласился. Она вела себя непривычно. Большую часть времени помалкивала и ни во что не встревала. Помогала Тай Дэю ковырять мерзлую землю и выносить ее прочь, чтобы расширить нашу землянку. И за все время, пока я писал, не проронила ни одного бранного слова. Работала она усердно, правда, в этом отношении у меня и раньше не было к ней претензий. Я начинал нервничать из-за того, что она вела себя почти по-человечески. Хотя и не выказывала особого дружелюбия или любезности.
Правда, Костоправу повезло еще меньше, чем мне, – он делил свое обиталище с Одноглазым и Копченым. Мне же не повезло прежде всего в том, что при таком раскладе я почти не имел возможности блуждать с Копченым. А ежели мне с грехом пополам удавалось дорваться до этого, они не позволяли мне отсутствовать подолгу. Отпускали ровно настолько, чтобы можно было ответить на заранее заготовленные ими вопросы. Которыми – по их утверждению – у них не было времени заняться лично.
Костоправ с духом почти не гулял, зато ни вьюга, ни все ее последствия не могли помешать ему заниматься другими делами.
А там, на Вершине, Длиннотень проводил столь же долгие часы в обществе Ревуна. А если не обсуждал дела со своим союзником, то совещался с Нарайяном Сингхом.
Похоже, что теперь, обретя в лице Хозяина Теней чуть ли не друга, Сингх начал задирать нос. Что же до Дщери Ночи, то она была погружена в себя и совершенно не замечала происходящего вокруг.
На территории крепости продолжались стычки. Я едва ли не завидовал нашим ребятам, оказавшимся в этой ловушке. Правда, они тряслись от страха, но зато не дрожали от холода, да и добывать еду им по большей части удавалось.
Снегопад не прекращался три дня. Суровые ветры не ослабевали. Я начинал беспокоиться, хватит ли нам дров. Снегу навалило столько, что ходить стало почти невозможно. Мастерить лыжи или снегоступы никто не умел. Похоже, во всей армии, кроме меня и троих-четверых парней из Старой Команды, никто и слыхом не слыхивал о лыжах.
Я полагал, что Длиннотень непременно воспользуется удобным моментом и нашлет на нас Тени, но он так и не воспользовался имевшимся преимуществом. Потому что сомневался в способности Ревуна самостоятельно отразить натиск Госпожи. А возможно, и потому, что опасался надолго поворачиваться к своему союзнику спиной.
Сны становились отчетливее. И разнообразнее. Я попадал и на равнину смерти, и в ледяные пещеры, бывал в дельте, где встречал Сари, и в окружающих нас горах, где видел пережидавших непогоду в укромных местах Гоблина и Могабу. Все эти сновидения казались весьма реальными. Еще более реальными казались сны, в которых присутствовала Душелов. Сестрица Госпожи пребывала чуть ли не в эпическом одиночестве. Казалось, само выбранное ею укрытие притягивает к себе вьюгу. Снегу там намело выше ее роста. Первые два раза я воспринял этот сон спокойно. Только на третью ночь ощущение реальности оказалось настолько сильным, что я решил отнестись к нему, как к своего рода действительности.
Следующую ночь я посвятил энергичным опытам. А поутру, проглотив приготовленный матушкой Готой вполне съедобный завтрак, с трудом потащился по снегу к капитану.
– Пришлось уйти? – спросил он.
– Они не так уж плохи. Старуха стряпает почти сносно. Если ты не слишком привередлив.
– Так в чем дело? И где твоя Тень?
– Мне кажется, ему не очень нравится снег.
На моей памяти снег оказался первым, перед чем спасовал Тай Дэй. Нынешней зимой он впервые в жизни увидел землю под белым покровом.
