– это он отметил первым делом, как только повозка старшего из сыновей миланского оружейника подъехала к зданию харчевни. Вход для посетителей был с другой стороны от конюшни, так что у Кости появился шанс на то, чтобы уйти незамеченным.
– Подождите. Я быстро! – буркнул он у входа, но, как и предполагал, ни наемники, ни Марко оставаться снаружи не стали. Двое громил молча прошмыгнули перед монахом, которого довольно бесцеремонно придержал под локоть у самой двери Миссаглия.
– Извините, брат, но до того момента, как я получу своего брата, мы везде будем вместе. – Итальянец даже не пробовал улыбаться.
Костя подождал немного и вошел внутрь с оставшимися охранниками.
Под недоумевающим взором хозяина постоялого двора они плотной группой прошествовали на второй этаж. Теперь надо было определиться, какая из дверей ведет в комнату, снятую вчера монахом. На его удачу, наверху околачивался мальчик, занимавшийся доставкой снеди из кухни в комнаты самым ленивым постояльцам. Паренек как раз тащил навстречу Малышеву тяжеленный поднос.
– Послушай, малец, не подскажешь, в какой комнате сейчас преподобный Джьякетто? – Костя выудил из складок сутаны медный ноготок и отправил его на поднос.
Паренек улыбнулся – не часто монахи расщедриваются на деньги. Он ткнул в одну из дверей:
– Если вы о том расстриге, что снял вчера комнату, то вон она, – и, чтобы гость не передумал и не аннулировал результаты невиданной щедрости, малец юркнул за спины топтавшейся позади Малышева охраны.
– Что за отец Джьякетто? – неуверенно спросил Марко.
Костя поднял очи вверх:
– Все мы под Богом. Надо забрать вещи, и долг, однако, тоже требуется отдать.
Пока итальянец переваривал выказанную благочестивым монахом мысль, Малышев подошел к указанной двери и постучал в нее.
– Кого там несет? – Голос, раздавшийся изнутри, слабо походил на голос благочестивца. Скорее он напоминал человека, страдавшего от вчерашнего перепоя. Предчувствие не обмануло: лицо странствующего монаха, открывшего дверь на настойчивый стук, несло на себе явные следы вчерашнего чревоугодия и излишества. Видимо, солид пришелся как нельзя более кстати.
– Привет, отец, – приветствовал опухшего монаха Костя, протискиваясь мимо моргавшего на свет прихваченной наемниками снизу лучины Джьякетто.
Тот только что-то промычал. Одет благочестивый служитель обители Святого Креста Гонворежского был в нательные одежды самого Кости. Малышев с опозданием вспомнил, что у бедного монаха не нашлось вчера сменной одежды.
Не давая развернуться недоумевавшему по поводу такого количества гостей монаху, русич прошествовал к окну и убедился, что под ним находится купленная вчера лошадка, у седла которой привязан куль. Не видно было только оружия.
Он вынул из кошеля монеты и, помахивая перед неопохмелившимся монахом тремя новенькими солидами, задал вопрос:
– А данное вам вчера снаряжение где?
Отец Джьякетто долго моргал, приходя в себя и собираясь с мыслями.
– Так вот они, – наконец ткнул он за спину Малышева.
Действительно, в углу комнаты лежал сверток, в котором угадывался завернутый в тряпки меч и круглый щит. Костя быстро проверил содержимое пакета – все было на месте, за исключением одежды, которая частично была на монахе, частично разбросана по комнате.
Малышев молча сунул в руку бессмысленно топтавшемуся хозяину комнаты монеты, подхватил сверток, остатки одежды и вышел из комнаты, пока отец Джьякетто не начал задавать ненужные вопросы.
– Что у вас там, святой отец? Никак меч и щит? – не удержался Миссаглия.
Костя улыбнулся: не время сейчас для объяснений.
– Ну-ка, ребята, – обратился он к обступившим его наемникам. – Откройте дверь.
«Ребята» расступились, тупо таращась на вход в комнату, находившуюся через одну от местопребывания монаха. Именно за этой дверью в ожидании своего избавителя томился связанный по рукам и ногам Бернардо. Перед тем как уйти за выкупом, Костя закрыл ставнями окно и прислонил к двери изнутри массивный стол. Впрочем, запуганный проявлениями колдовства итальянец после неудачного побега под стенами Ги даже не помышлял о сопротивлении и покорно ожидал своей участи.
Теперь все решали мгновения.
Удар ногой. Стол и хлипкая дверь влетают в комнату, следом запрыгивает лжемонах, на ходу забрасывая щит за плечи и вешая перевязь меча на шею. Рывком Костя поднял связанного заложника. Краем глаза отметив, что над вопросом гигиены он не подумал, – от связанного пахло испражнениями.
Бернард о что-то мычал, но теперь от непутевого сына оружейника уже точно ничего не зависело: пленник висел живым щитом между похитителем и собственным братом. Это был самый скользкий момент. Если Марко Миссаглия сделан из другого теста, чем его братишка, то он и его наемники сомнут в тесной комнате и заложника, и Малышева.
– Стоять! – Крик остановил бросившихся в двери головорезов. Марко тупо пялился на связанного брата и державшего его «монаха».
– Я выполнил условие, Миссаглия, вот твой братец! – Костя не сводил глаз с напрягшихся итальянцев. Комната была слишком узка, чтобы окружить его, и они толпились у входа. Двое вытянули кинжалы, один достал секиру – случись чего, ему будет несладко. – Давай сюда деньги!
Костя, пятясь как рак, подошел спиной к окну, прикрытому деревянными ставнями. В комнатах, в
