лицу, вдохнула глубоко:
– Отдай мне его на память, а? Знаешь, я сошла с ума – я поливаю этой водой твою подушку и так сплю, – призналась она, оторвавшись от свитера.
– Детка, не заигрывайся – это очень опасно! – предупредил Егор, прервав процесс укладывания вещей и обнимая жену. – Я иногда чувствую себя виноватым за то, что ты так сильно привязана ко мне, возможно, в другой ситуации тебе было бы легче.
– Вряд ли. А раньше ты укорял меня за то, что я совершенно к тебе равнодушна, блондинок заводил всяких, чтобы я бесилась или хоть как-то реагировала!
– Дурак был! – сознался муж. – Сейчас ни за что не стал бы.
Марина наблюдала за тем, как он укладывает в чемодан вещи, и замечала появившуюся в его движениях и жестах незнакомую доселе педантичность, хотя и всегда Малыш был лощеный мажор, как называл это Розан. Но все же было что-то чужое в его манерах, что-то незнакомое, не ее. Наверное, ему хорошо там, раз он воспринял многое из своей новой жизни. Коваль сидела в большом мягком кресле и мечтала, чтобы не наступил вечер, когда ей придется расставаться с мужем. Ничего не попишешь – так надо, и так будет, не изменить, не исправить.
– Детка, ты опять задумалась о чем-то. Где ты? – Она и не заметила, что Егор уже закончил сборы и теперь стоит и смотрит на ее задумчивое лицо.
– А… нет, я здесь, с тобой, родной мой, все в порядке…
«Да ни хрена не в порядке! – хотелось ей заорать так, чтобы весь отель слышал. – Ни хрена – потому что ты улетаешь сегодня и я не знаю, когда увижу тебя, когда мы сможем вновь встретиться!» Но промолчала, конечно.
– Я хочу твою фотографию, Маринка, – назвав ее по имени впервые, кажется, за много лет, тихо попросил вдруг Егор. – Хочу, чтобы ты со мной была, пусть хоть на бумаге.
– Не вопрос, – откликнулась Коваль, – на пляже есть фотограф, пойдем…
Она прекрасно знала, что ей-то нельзя будет даже этого – куска фотобумаги с изображением любимого, иначе она поставит под угрозу и его, и себя. Но отказать мужу в его просьбе не смогла – пусть у него останется хоть что-то от нее. Фотографа на пляже они действительно отыскали, и тот снял Марину на фоне морской глади, всю в черном. Как ни силилась она выдавить хоть подобие улыбки, не смогла – не вышло.
– Не огорчайся, девочка, я прекрасно помню, как ты улыбаешься, – сказал Егор, пряча фотографию в бумажник. – А теперь… ведь мы успеем еще? – Он вопросительно глянул в ее сторону. Как будто Коваль могла отказать!
Он ушел за два часа до отлета, запретив даже на балкон выходить. Марина рыдала так, что голова начала болеть.
Когда хлопнула дверь и шаги Малыша, такие знакомые, твердые, уверенные, стихли в гулком коридоре отеля, Коваль тяжело поднялась и вынула из бара традиционную свою спутницу во всех несчастьях – бутылку «Санрайза». За час она надралась так, что просто отключилась на постели в спальне «люкса», даже не раздеваясь, в черных джинсах и водолазке, положив голову на свитер Егора. В таком виде и обнаружил ее с утра пораньше Хохол, зашедший за ней, чтобы пойти с утра поплавать.
– Ну, писец! Тебя на минуту нельзя оставить, что ж ты вытворяешь? – ругался он, стаскивая с Марины одежду и запихивая хозяйку под холодные струи душа.
– Ох, твою мать, мне же холодно! – завизжала она, мгновенно просыпаясь и приходя в себя. – Женька, отпусти меня!
– Ага, помечтай! – посоветовал он, продолжая держать ее под водой за плечи, не давая вырваться. – Я тебя отучу пить, как биндюжник!
– Все, хватит, отпусти!
– Нет.
Это продолжалось до тех пор, пока Хохол сам не решил наконец, что пора вытаскивать ее, а то заболеет. Марина тряслась от холода, как собачонка в морозный день, но телохранитель нимало не смущался ее состоянием.
– Давай, не кривись, собирайся. – Он сам вынул из шкафа купальник, бросил ей вместе с сарафаном. – Одевайся, идем на пляж.
Как во сне, Коваль оделась и взяла трость, но Хохол отнял ее и бросил в угол:
– Не надо, под руку меня возьмешь.
– Что, очень странно выгляжу? – усмехнулась Марина. – Мне казалось, что ты уже привык.
– Не в том дело. Я знаю, что тебя саму это напрягает, ты все время ждешь, что кто-нибудь бросит тебе вслед косой взгляд или фразу про твою хромоту. Я тебе так скажу – даже на этом костыле ты лучше всех, никто не сравнится, ни одна молодая и здоровая.
– Тогда к чему цирк?
– Хочу, чтобы тебе было хорошо, – я обещал Малышу.
– Мне и так нормально.
– Врешь ты все, Коваль. – Он взял ее за подбородок, поднимая голову и заглядывая в глаза. – Почему ты даже мне врешь?
Вздохнув, Марина взяла Хохла под руку:
– Потому что. Идем, мне надо в воду, там легче.
– А завтрак?
– Ну, какой, на фиг, завтрак с такого похмелья? Все ходуном ходит!
– Не пей! – пожал плечами Хохол. – Пойдем, что-нибудь все равно съешь.
– Сомневаюсь.
Но он оказался прав – она ухитрилась не только выпить кофе, но и проглотить салат из креветок. Полегчало. Коваль закурила, оглядывая ресторан, и вдруг почувствовала, как от злости волосы встают дыбом – за самым дальним столиком расположился не кто иной, как начальник команды Иван Петрович Рассадний с супругой. Вальяжно развалившись на стуле, он потягивал сок и тоже шарил глазами по залу.
– Блин, ну, это уже перебор! – пробормотала Марина – даже самый дешевый номер в этом отеле стоил триста долларов в сутки.
– Что? – не понял Хохол.
– Глянь мне за спину, – перегнувшись к нему через стол, сказала Коваль. – Видишь, кто там сидит?
– Бля, вот это борзота! – протянул и Хохол, увидев Рассаднего. – Зуб даю – не за свои бабки он тут отдыхает вместе со своей мадамой!
– И я про то же. Команда, значит, в самом дешевом отеле, а начальник живет, как президент клуба! Я- то могу себе это позволить, а этот хрен старый – вряд ли! Ладненько, сейчас пообщаемся с управляющим и все выясним! – Марина решительно поднялась и посмотрела на телохранителя – выйти из ресторана, не хромая, без его помощи не могла.
Женька встал из-за стола и подал руку, за которую Марина уцепилась.
Ей удалось уговорить (не бесплатно, разумеется) управляющего отелем дать всю интересующую информацию, которая не разочаровала – жил ее хитрый сотрудник в «полулюксе» за четыреста пятьдесят «зеленых». Интересно, как именно он планирует списать эти деньги? Ну, дома Марина развлечется по полной программе, читая отчет о потраченных средствах! Настроение испортилось, она села в шезлонг у бассейна и закурила.
– Я вот все думаю, Женька, неужели я так лоховски выгляжу, что меня можно попробовать поиметь? Ведь не может быть, чтобы они не знали, кто я и что могу сделать! – Марина сдвинула на лоб солнечные очки и прищурилась на яркое солнце.
– Это закон такой – каждый думает, что уж он-то умнее всех, его так просто не возьмешь, – садясь рядом с ней, высказался Хохол. – Знаешь, почему так много народу в тюрьмах? Потому что любой из них считал, что его не поймают, что он все продумал, его-то точно не вычислят.
– Философ ты, оказывается, – задумчиво протянула она, поглаживая его по руке, лежащей на ее животе поверх полотенца. – Почему ты никогда не рассказываешь мне о своей прошлой жизни?
– Зачем тебе?
