– Маринка, я влюбилась... – всхлипнула подруга, когда за Женькой закрылась балконная дверь.
– В Кольку, что ли? – удивилась Марина, но она покачала головой:
– Нет... в его отца... – и уткнулась ей в шею, зарыдав еще громче.
– В Димку?! Спятила, бестолочь? – зашипела Марина, хватая подругу за плечо и сильно встряхивая. – Он женат, Люську любит до одури! Выкинь из головы моего брата, поняла?
– Любит, говоришь? А спал со мной все три ночи, что здесь провел! – выдала Веточка, размазывая по лицу слезы, и Коваль обалдела от такого признания.
– Врешь, сучка!
– Сама у него спроси! Мне ни с кем так хорошо не было... он... он просто потрясающий мужик...
Коваль потрясла головой, отгоняя кошмар, но он не исчезал. Материальное воплощение его сидело сейчас перед ней, вытирая катящиеся из глаз слезы, всхлипывало и вздыхало. Ветка смотрела жалобно и ждала помощи, поддержки, но у Марины все внутри разрывалось. Будучи человеком, не особо утруждавшим себя морализаторством, она все же понимала, что сейчас имеет место некий беспредел, и в этом виновата исключительно ее подруга.
– Н-да... Ты пропустила хоть кого-нибудь в моем окружении, а? – изумилась Марина.
– Только отца... – захлопала глазами Веточка, и они зашлись таким смехом, что Женька выскочил с балкона и уставился на них:
– Вы чего, девки?
– Женя, эта сучка переспала со всей моей родней, включая тебя, меня саму и минуя только отца, но все впереди! – простонала Марина, валясь на постель. – Предлагаю это отметить! Неси что-нибудь выпить!
Хохол тоже захохотал, ложась рядом с ней и обнимая за талию.
– Жень, а чего у тебя все лицо разбито? – спросила Ветка.
– С Малышом итоги подвели.
– Да ты что?! И?
– Что – и? Сама видишь.
– Жень, принеси мне чайку, а? – попросила Коваль, чтобы сплавить его хоть ненадолго.
– Зеленого?
– Да, с розой, там еще оставался.
Чмокнув ее в макушку, Хохол пошел вниз заваривать чай, а Марина удовлетворила Веточкино любопытство, рассказав обо всем, что произошло сегодня.
– Кошмар... Как ты решилась-то, а?
– Ветуля, тут нечего было решать – он перегорел уже, ему ничего от меня больше не надо. У него ребенок будет, которого я никогда не смогу родить. И не хотел он за меня больше бороться, иначе давно бы все выяснил. – Коваль потянулась к тумбочке и взяла сигарету. – Понимаешь, кончилось все, нет смысла цепляться за прошлое, самое разумное в этой ситуации – отпустить друг друга.
– Жалеть ведь будешь...
– Наверное. Но недолго.
– Хохол счастлив? – Ветка взяла из пальцев подруги сигарету и, затянувшись, вернула ее Марине.
– А ты не видишь? Сожрать меня готов. – Марина выпустила в потолок облачко дыма, рассеянно уставилась на тлеющий кончик сигареты. – А вообще – шла бы ты спать, а то у меня от ваших проблем голова раскалывается.
Ветка обиженно поджала губы, но ушла. Вернувшийся с подносом Хохол удивленно вздернул брови, обнаружив Марину в одиночестве, однако промолчал и улегся, обняв ее сзади. Коваль провалилась в сон, убаюканная, и проспала так, в его объятиях, до самого обеда, не отпустив бедолагу даже на его обязательную пробежку:
– Не уходи... – пробормотала она, почувствовав, как он собирается встать, и Женька подчинился:
– Все. Я с тобой. Спи, моя киска, спи, я никуда не пойду, буду с тобой, моя родная, только с тобой.
Отец собрался улетать в Москву, поняв, что с Мариной все в порядке. Но перед отъездом он настоятельно попросил о возможности поговорить наедине, без лишних ушей и глаз, и дочь согласилась, повезла его в «Шар», куда без нее он так и не съездил. Оставив всю охрану в общем зале, они сидели в татами-рум, и отец восхищался интерьером:
– Мариша, ты такая умница, я так тобой горжусь.
– Ерунда, пап, у меня ведь повар – настоящий японец, это он помогал и консультировал. О чем ты хотел поговорить? – Она подхватила ролл с семгой и обмакнула его в соус.
Отец немного помолчал, выбирая слова, которыми начать разговор со своей очень уж непредсказуемой и вспыльчивой девочкой.
– Марина, ты взрослая, самостоятельная женщина, но послушай меня, пожалуйста. В твоей жизни происходит что-то такое, в чем ты пока не можешь разобраться. Я понял из обрывков ваших разговоров с Евгением, что ты окончательно рассталась с Егором?
Марина моментально ощетинилась, сузила глаза:
– Да. И что?
– Не забирайся в раковину, как улитка, я ведь просто спросил.
– Пап, прости меня... Просто... так навалилось все, так стало невыносимо и тяжело... – Марина опустила глаза и смотрела на тарелку с роллами. – Я запуталась, мне очень плохо... Папа, Егор... у него женщина, она беременна, он, наверное, женится на ней рано или поздно, потому что так должно произойти. Он слишком долго был несчастлив со мной, а ведь он очень хороший человек, очень... Мне так трудно сейчас... Да, я сама решила порвать с ним отношения, но от этого мне не легче, потому что... не знаю...
Марина уронила голову на руки и заплакала навзрыд. Отец не мешал, терпеливо пережидая истерику. Когда дочь немного успокоилась, он дотронулся до ее руки и спросил тихо:
– Мариша, а ты не ошиблась? Может, не стоило так резко, так бескомпромиссно?
– Не знаю... – вытирая глаза салфеткой, пробормотала Марина, недовольная тем, что снова не смогла сдержаться и расплакалась при отце.
– В любом случае, если вдруг он захочет вернуться, не отталкивай его, пожалей, он действительно тебя любит, дочка.
– Откуда ты это знаешь?
– Перед тем как приехать сюда, он заезжал ко мне в Москву, ночевал две ночи, и мы о многом с ним говорили. Он рассказал мне кое-какие подробности о вашей жизни, и я ужаснулся тому, что ты пережила, деточка моя... И Егор ни разу ни в чем тебя не обвинил, не сказал, что ты что-то сделала не так. Даже то, что происходит между тобой и Евгением, Егор постарался оправдать твоим одиночеством и растерянностью в тот момент, когда ему пришлось исчезнуть.
– Папа, это чушь собачья! – перебила Марина, закурив. – Я с Женькой начала мутить гораздо раньше, чем исчез Егор, это длится уже много лет, и нечего здесь в благородство играть! Ты думаешь, дорогой Егорушка мне не изменял никогда? Одна его московская лахудра чего стоила, которая чуть меня в тюрягу не засадила! А потом была еще малолеточка, я из-за нее чуть не погибла, у меня две дыры в башке, потому что я подставилась вместо нее! Так что вот тебе истинная причина его благородства – потому что сам тот еще гусь! – Она раздула ноздри, выпуская сигаретный дым, и посмотрела на отца. – Понимаешь, я никогда не ревновала его ни к одной бабе, просто потому, что не видела в них соперниц, а Егора это очень задевало, вот он и заводил интрижки мимоходом, чтобы вызвать у меня реакцию. А с Женькой все спонтанно вышло, я... Ну, это неважно и длинно, словом, мы в Египет с подругой рванули, Женька ее охранял... ну вот и... Папа, он ведь за меня хозяина своего убил, представляешь? А это по воровским законам – смерть, даже разбираться никто не станет... Я забрала его к себе, мой телохранитель погиб в тот день... С тех пор Женька со мной, и был со мной всегда, когда мне становилось тяжело и трудно, когда меня в спину ранили, на руках носил почти год, только чтобы мне в кресло инвалидное не садиться, представляешь? Никогда он не рассчитывал ни на что, не напоминал о том, что у нас было, я всегда сама его провоцировала, такая уж натура у меня, ты ведь и сам, наверное, это знаешь, иначе в кого я такая? – Марина закурила новую сигарету, потерла переносицу кончиками пальцев. – А Егор... он всегда делал вид, что ничего не происходит. А, может быть, надо было просто взять меня за шиворот, встряхнуть и сказать, мол, все, Коваль, хватит, я твой муж, мне это не нравится, прекрати, иначе получишь! Может, я этого только и
