далеко позади себя.
– Не гони так, – взмолился Хохол, но Марина не слышала его слов, выжимая из двигателя все, что можно.
У здания больницы она резко затормозила, визг тормозов привлек внимание охранников, куривших на крыльце, они спустились и поинтересовались, кто и к кому, но, увидев морду Хохла и Маринино перекошенное от злости лицо, отошли в сторону. Коваль побежала в справочное. Там ей сказали, что подруга, к счастью, жива и даже не в реанимации, а просто в травматологии. Марине немного полегчало, она перевела дух и слегка расслабилась – значит, все не так страшно, не так плохо… Шагая по пустому коридору отделения травматологии, она вдруг вспомнила, как десять лет назад ходила сюда во время ночных дежурств к Нисевичу, как спала с ним в ординаторской. Не самое лучшее время в жизни…
Ветка лежала в отдельной палате, видимо, племянник ухитрился воспользоваться родством с Мариной для пользы дела. Когда Коваль вошла, она дремала, подложив руку под щеку, как ребенок. Правая нога лежала на металлической шине, загипсованная и на вытяжке. Больше Марина ничего не заметила, чему и обрадовалась. Ветка открыла глаза, и в них сразу появились слезы – не ожидала увидеть Коваль здесь, они давно не общались.
– Ветуля, как ты, девочка? – Марина села на стул возле кровати, взяла ее за руку.
– Ты приехала…
– Дурочка, а как я могла не приехать? Ведь ты единственная моя подруга, Веточка, я же люблю тебя. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально… знаешь, ничего теперь не будет… и никого – ни ребенка, ни Кольки… я останусь совсем одна, совсем…
– Не думай об этом, – попросила Коваль, обнимая ее. – Ты не будешь одна, такая женщина просто по определению одна быть не может. А Колька – он ведь еще малолетка сопливая, зачем он тебе? Поверь – вокруг тучи мужиков, более достойных твоего внимания, чем он. И дети у тебя будут, если захочешь.
– Нет, Маринка, теперь уже не будет… Доктор сказал, что это был мой последний шанс…
– Я не буду говорить ничего, потому что ты знаешь мое отношение к этому вопросу, – сказала Марина, встав и направившись к окну. – Но поверь – в жизни всякое бывает. А хочешь, я расскажу тебе одну жуткую историю? – вдруг спросила она, понизив голос. – Потому что только с тобой я могу об этом говорить, только ты не заблажишь про понятия… Ветка, я, кажется, влюбилась…
– Удивила! – фыркнула подруга. – По-моему, это уже давно известно, и Хохол твой…
– Да какой Хохол! – перебила ее Марина, сморщившись. – Он-то при чем?
– О-па! – растерянно протянула Ветка. – И кому повезло?
– Повезло ли – вот вопрос… Я даже говорить боюсь на эту тему, Ветка, – призналась Коваль, вцепившись в подоконник побелевшими пальцами. – Боюсь, потому что он – мент…
Глаза подруги стали похожи на два блюдца, расширившись от изумления:
– Ну, ты даешь, дорогая! Это… это даже для тебя – перебор…
– Перебор, – вздохнула Марина, возвращаясь на стул и хватая Веткину руку. – Перебор, Ветуля, но я не могу ничего поделать с этим, он такой… я даже сказать не могу… – и неожиданно для себя вдруг расплакалась.
Неизвестно, почему вдруг она так остро почувствовала свою привязанность к Ромашину и невозможность выказать открыто свои чувства. Коваль поняла, что он нужен ей, и наплевать на то, что об этом скажут другие, но и причинять боль и неприятности ему она тоже не хотела и не могла. Вряд ли начальника ГУВД украсит связь с известной бандиткой… «Черт, черт, черт!»
– Господи, Маринка, ты плачешь из-за мужчины? Это ведь бред, – пыталась надавить Ветка, но Коваль все равно рыдала, упав лицом ей на грудь. – Да кто он, в конце концов, чтобы так убиваться?
– Вета, я скажу, но молчи, я умоляю тебя, иначе мне не поздоровится… Фамилия Ромашин говорит тебе о чем-то?
– Рехнулась, блин?! – взвизгнула та, сильно встряхнув ее за плечо. – Это что же, новый главный мент?!
Марина молча кивнула, вытирая слезы, и Ветка прикрыла рот рукой:
– Мамочка моя… и что теперь?
– Даже думать не хочу… у него семья, взрослые сыновья, жена… я права не имею портить ему жизнь и карьеру…
– Господи, да подумай ты хоть раз в жизни о себе, а не о ком-то! – взмолилась Ветка, обнимая ее. – Пусть у него голова болит за это, а ты будь просто женщиной, Коваль, понимаешь – женщиной, которую любят и о которой заботятся! Ведь всю свою жизнь ты волокла на себе груз проблем и забот, вечно кого-то защищала и оберегала, не позволяла себе слабостей… Так пусть хоть теперь кто-то увидит в тебе женщину, молодую и красивую, а не железную Наковальню! Тебе хорошо с ним? – Она подняла Маринину голову и посмотрела в глаза. – Можешь не отвечать – я и так вижу. Так и позволь себе маленькую человеческую слабость, пусть он любит тебя и делает счастливой.
– Я уже была счастлива, так счастлива, что вспомнить больно, – прорыдала Марина. – Я убила любимого человека, он погиб из-за меня, и это ведь уже не первый случай, ты же знаешь… Я не хочу, чтобы и с Сашкой что-то случилось, я не переживу…
– С ним ничего не случится – только с работы выпрут, а так…
– Вета… – ошарашенно протянула она, глядя на нее. – Ты… откуда?..
– Не забывай, дорогая, я ведь какая-никакая, а все ж ведьма, – погладив Марину по лицу, ответила Ветка. – Я всегда знаю все, что с тобой случится и уже случилось.
– И ты знала… – задохнулась Коваль от пришедшей в голову мысли, – ты знала… про Егора?
– Знала, – спокойно кивнула Ветка. – И в первый раз знала, что он жив, и потом знала, что погибнет.
– Ты… ты… за что? За что ты со мной так обошлась? – не в силах поверить в то, что она скрыла правду, прошептала Марина.
– А что сделала бы ты? – жестко спросила ведьма. – Посадила его в бункер? Не выпускала бы из дому? А он бы все равно погиб, это судьба, и от нее не спрячешься и не скроешься, ее не обманешь. Представь хоть на секунду, что ты знала бы это, – как бы жила с этим знанием? Думаешь, это легко? Даже мне было невыносимо, сердце разрывалось… А ты? Ты бы вообще с ума сошла.
Марина опустила голову, понимая, что ведьма права – она ничем и никак не повлияла бы на ход событий, так случилось бы в любом случае…
– Прости…
– Я не сержусь, – спокойно ответила Ветка, поглаживая ее по волосам. – Ты просто подумай над тем, что я сказала, и позволь ему любить тебя и сделать тебя счастливой, ты ведь заслужила это. А сейчас – вали отсюда, мне скоро придут капельницу ставить, я не хочу, чтобы ты сестру до заикания напугала, – улыбнувшись, она подтолкнула Марину к двери. – Иди, приедешь завтра, если не будет других дел.
Коваль поцеловала ее и, выйдя, наткнулась на стоящего возле двери Хохла.
– Ты чего зареванная вся? – подняв за подбородок ее голову, поинтересовался он. – У Ветки серьезное что-то?
– Да, – соврала Марина. – Выкидыш, теперь детей не будет…
– А-а… – протянул он, отпустив ее. – Жалко… А так вообще?
– Терпимо. Поедем домой, – попросила Коваль, стараясь избежать ненужных вопросов.
Дома, закрывшись в ванной, она набрала номер мобильного телефона Ромашина и, когда он взял трубку, заговорила, как в лихорадке:
– Саша, Сашенька, только не перебивай меня, я должна тебе сказать… Я не могу без тебя, я действительно не могу, я хочу, чтобы ты это знал… Хочешь, я приеду за тобой, и мы опять поедем в «Рощу»?
– Мариша, девочка, я так рад, что ты звонишь! – прорвался через ее монолог Ромашин. – Я безумно соскучился, родная моя, я так хочу увидеть тебя! Но, к сожалению, сегодня не получится – у меня совещание… поверь, я очень расстроен, я сильно скучаю, спать не могу… Давай увидимся завтра? Я приеду за тобой.
– Нет, только не так, – сразу отмела Марина этот вариант. – Мы встретимся в городе и поедем туда,
