улыбнулся:
– Ну да. «Ауди» у него уже есть, так пусть и «Хаммер» будет.
Украдкой от увлекшегося Егорки он поцеловал Марину, подняв за подбородок голову, но ребенок заметил его маневры:
– Нет! Моя мама!
– Ух, чертенок глазастый! – захохотал Женька, вытащив его из машины и подкинув вверх. – Твоя, говоришь? Нет, дорогой, она и моя тоже, моя любимая, вот так!
Егорка, однако, был другого мнения, надул губы и замахал кулачками:
– Нет, моя! Моя!
Хохол со смехом уворачивался от него, а Егор разошелся не на шутку, и Марина решительно вмешалась:
– Прекрати! Ты зачем папу обижаешь? Я тебя накажу, Егор!
– Нет!
– Что значит – нет? Я сказала – прекрати!
– Не ругай его, котенок, он же маленький! – вступился Хохол. – Он ведь не понимает.
– Все он понимает, глянь только на эту хитрую мордаху! – Она ущипнула Егорку за щеку, и он тут же спрятал личико на груди у Женьки, вцепившись руками в черную рубашку. – Ага, как припекло, так к папе!
Но что-то нашло на мальчика, и вдруг он решил поспорить с Женькой за права на мать, хотя обычно ни на шаг не отходил от Хохла, гонялся за ним так, что Марине бывало даже обидно. Но вот сегодня он решил почему-то, что хочет быть только с ней, причем один на один, и орал дурным голосом, едва только кто-то приближался к ним.
– Вот приклеился! – смеялась Даша. – То от Женьки не отходит, а то Марину Викторовну оседлал – не оторвешь!
А Егорка сидел у Марины на руках за столом, прижавшись, как мышонок, сверкал хитрыми глазенками по сторонам и только успевал открывать рот навстречу ложке с кашей. Коваль посмеивалась, целуя его в макушку, но на душе скребли кошки – Малыш не дожил до того дня, когда смог бы увидеть ее с ребенком на руках. С его ребенком. Марина знала, втайне он очень хотел, чтобы у них был сын, но знал, что это несбыточная мечта, и потому почти не разговаривал с женой на эту тему. И теперь вот она сидит в его доме, в его кухне, и на руках у нее его сын. И мальчик радостно пачкает ее шелковый халат овсянкой, а самого Малыша уже нет и никогда не будет…
Женька, неплохо изучивший Марину за эти годы, моментально заметил перемену в настроении и даже причину понял:
– Котенок, родной, не надо. Не трави себя.
– Все, Женя, все, не буду. – Она вытерла глаза салфеткой и посмотрела на Хохла. – Видишь, я уже не плачу…
Женька подошел к ней и обнял вместе с Егоркой, который тут же завопил недовольно. Словом, парень никак не желал делить Марину даже с ним.
– Хватит киснуть, идите наряжаться! – велел Хохол, поднимая их со стула. – У нас праздник или что?
День рождения прошел очень удачно, приехали Ветка и Колька, позвонил из Москвы отец, ужасно довольный тем фактом, что он снова дед, звал к себе на новогодние праздники, и Марина обещала подумать. Все было очень весело, даже охрана обрядилась в ушки на пружинках, доведя хозяйку до икоты, настолько комично выглядели немалой комплекции ребята в детских масках.
– Твоя идея? – корчась от смеха, спросила она у Женьки, но тот и сам был удивлен не меньше.
– Нет.
– Да ладно!
– Котенок, зуб даю – не я!
– Это Сева! – тут же сдал начальника Данила, и Марина закатилась еще громче, повернувшись к Севе, у которого еще и красный поролоновый нос был прицеплен.
– Сева… кошмар!
– Зато весело! – безапелляционно заявил он, улыбаясь и демонстрируя вставные клыки.
Короче говоря, праздник удался, Егорка умотался так, что уснул сразу, едва его головенка коснулась подушки. Марина с Женькой пошли в каминную, сели у огня, достали бутылку «Хачиеды».
– Что, котенок, все ушли, давай с тобой отметим? – предложил Женька, и она согласилась:
– Давай.
– Вот оно, котенок – семья. Ты и сын – что еще надо?
Глаза Хохла влажно блеснули, и он спешно отвернулся, чтобы не показать Марине: безбашенный Жека тоже может иметь внутри нечто человеческое.
– …Что-то вы бледная, Марина Викторовна, – заметила за завтраком Даша, подавая кофе. – Не выспались?
Хохол фыркнул, а Марина томно прикрыла глаза:
– И не говори, Дашенька! Пойду прилягу, пожалуй.
Она и в самом деле легла в спальне, растянувшись на кровати с контрактом господина главного тренера, срок работы которого истекал через неделю. Нужно было придумать что-то, чтобы удержать его здесь, продолжить работу с командой, которую ему удалось вывести на седьмое место с последнего.
Пока Марина вчитывалась в строчки контракта, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, вошел Женька, молча закрыл на ключ дверь, игнорируя ее удивленный взгляд, и забрал бумаги.
– В чем дело? – недовольно поинтересовалась она, глядя снизу вверх.
Хохол вздохнул, сел рядом на кровать и взял Марину за руку.
– Знаешь… Мне иногда кажется, что я вообще тебе не нужен.
– К чему сейчас ты затеял этот разговор? – разозлилась она, садясь и внимательно глядя на него. – Устал спокойно жить? Встряски захотелось?
– При чем здесь это? Просто ты ведешь себя так, словно между нами нет ничего, словно для тебя нет разницы между мной и тем же Севой, например.
– А ты хочешь, чтобы я орала на каждом углу – смотрите, люди, я сплю с Жекой Хохлом? Давай фотографии в газетку подарим, пусть все знают.
– Я же не о том…
– А о чем тогда? Я подозреваю, к чему весь этот цирк – опять будешь замуж звать? – Марина встала и взяла сигарету, закурила, отвернувшись к окну.
– И буду, – согласился Хохол, садясь в постели. – А чего, собственно, ты так упираешься?
– Объяснить для тех, кто на броне?
– Ну объясни мне, тупому уголовнику, – насмешливо отозвался он, щелкая зажигалкой.
– Женя, – Коваль повернулась к нему, взглянув прямо в глаза, – Женя, не корчи из себя идиота, ты ведь прекрасно знаешь, почему я отказываюсь. Неужели тебе доставляет удовольствие мучить меня этим вопросом снова и снова?
– Я не могу понять, долго ли еще ты будешь хранить верность мертвому Малышу? Пока он был жив, у тебя не было такого понятия – верность, ты помнишь, Коваль? – прищурился Хохол, затягиваясь сигаретой. – Ты была и с ним, и со мной, а может, и еще с кем. А теперь вдруг на тебя напало…
– А может, поэтому и напало, а, Женечка? Потому, что раньше всякое бывало? Может, я жалею, что была с тобой, пока Егор был жив?
– Ну да, совесть мучает!
– Это что – смешно?
– Нет, дорогая, это печально. Ништяк ты меня сейчас опустила – на место, псина, как сказал бы покойный Строгач, – грустно улыбнулся Женька, вставая с постели. – Ну прости, если что не так сказал. Знаешь, Коваль, я устал от тебя. Люблю до одури, а устал, словно пять вагонов разгрузил.
С этими словами он вышел из комнаты, оставив Марину одну.
Она сначала разозлилась так, что искры из глаз полетели, а потом решила – пусть повыделывается, защемило мужское достоинство! Сам же и приползет на брюхе, в первый раз, что ли?
