спросила она пса.
Пес сел и склонив голову на бок, навострил уши — весь внимания.
— Балахон! — возвестила Ника, подняв палец. — Все те два раза, что я сталкивалась с ним, он даже не касался земли ногами, и если летающих оборотней, в принципе, не бывает… Эй! Что ты там увидел? — крикнула она вслед, сорвавшемуся псу и побежала за ним по проложенной копытами мула, тропке, что бросалась из стороны в сторону.
Разглядывая изломанные кусты по обе ее стороны, Ника сообразила, что бедное животное неслось здесь, не разбирая дороги. По этой тропинке, они вышли на широкую, проторенную тропу с колей, оставленной тележными колесами, которая выводила на дорогу, шедшую на юг, в город. По ней Ника с отцом Фарфом прибыли в Репрок.
— Теперь смотри, что у нас с тобой получается, напарник, — обратилась она к псу. — Отец Фарф решил выехать на дорогу, чтобы добраться до города. Так? Но на этой тропе его испугали, заставив спасаться бегством, так что он несся через вон те кусты, пока убийца не догнав его, убил мула, а потом взялся за самого Фарфа. Но вот, только, кто их спугнул?
Они с псом полезли обратно в кусты, через которые бестолково бежал мул и вышли по другую сторону тропы. Пес бежал за Никой опустив морду к земле.
— Нашел что-нибудь?
Пес сел и яростно зачесал за ухом.
— Тогда пойдем туда где лежит мул. Посмотрим, может там мы проглядели следы того, кто преследовал их?
Но дойдя до мертвого мула, Ника растеряно поглядела на пса. Этот отрезок пути, она как и он, шла чуть ли не упершись носом в землю, но никаких других следов, кроме следов мула, не увидела. Если это был оборотень, то где следы его лап?
Ника склонилась над мулом. У него была сломана шея. Неподвижный глаз прикрыт веком из-под которого желтел белок, испещренный сеткой кровеносных сосудов. Язык вывалился. Виднелись изъеденные зубы. Мул был стар, но отчаянно, с прытью молодого скакуна, спасал жизнь свою и своего хозяина. Ника обошла мертвое животное и даже склонилась над ним. Никаких ран и ни капли крови возле него.
— Это не оборотень, — уверенно сказала Ника. — Он нисколько даже не погрыз его и нет нигде отпечатков зверинных лап. Мулу свернули голову, зато Фарфа, зачем-то, потащили дальше. Потом, приморившись тащить, поскакали с ним по деревьям, или полетели — это как кому нравиться, сбросили его с высоты на землю и вырвали сердце. Вот, такая вот хрень вырисовывается. Согласен со мной, офицер Ли?
Пес, чувствуя, что обращаются к нему, приподнял уши и склонив голову на бок, посмотрел на Нику.
— Отлично! Вижу, мы с тобой сработаемся, напарник. Теперь слушай, что я думаю обо всей этой бодяге в целом. Кому-то хотелось, чтобы подумали на оборотня и, этот кто-то, полез в его угодья. Ведь летающее проклятье Репрок из замка не вылезает, а оборотень охотится в лесу и шастает вдоль границы пугая орков, не подходя к деревне. И если это сделал Балахон, то получается, что он никакое не проклятие рода Репрок. А ему, судя по всему, не выгодно, чтобы так думали, — Ника посмотрела на пса. Тот опустив голову к земле, что-то там нюхал, кажется, слушая ее внимательно. — Теперь попробуем увязать убийство отца Фарфа с тем, что произошло в замке. Предположим, отец Фарф пришел к сэру Ригану просить у него коней и сопровождение. Таким образом, Балахон узнает о нашем намерении увезти из Репрок леди Айвен. Сэр Риган обещает, все сделать, но вот договориться с надежным человеком в городе, чтобы приютил у себя леди Айвен и не выдал погоне, если таковая случиться, обязал самого священника. И когда отец Фарф выехал из деревни, сэр Риган принимает свое истинное обличье, и перехватывает его на этой тропе.
Пес затявкал.
— Что? Что тебе не нравится? Это же всего лишь мои предположения. Я ведь не настаиваю на том, что именно так оно и было. Я могу продолжать? Спасибо. Когда эта тварь появилась перед ними, мул перепугался и понес отца Фарфа, который уже ничего не мог поделать со своей ошалевшей скотиной, до тех пор, пока мул, споткнувшись, не сломал себе шею. А оглушенного отца Фарфа сэр Риган протащил волоком, вон до тех кустов. Там старик очнулся и оказал сопротивление.
Пес снова тявкнул.
— Не в том смысле, конечно, что полез драться, — поправилась Ника, — а в том, что начал доставать его молитвами. Тогда сэр Риган поднимается с ним в воздух и швыряет беднягу на землю, а потом, вырывает у него, еще живого, сердце. Только зачем он это сделал? Вопрос? Чтобы изобразить оборотня, для устрашения, или еще для чего-то? Знаешь, когда сэр Риган становится Балахоном у него такие мерзкие руки… Эх! Надо было решиться и посмотреть поближе на рану отца Фарфа, но у меня не хватает духа… Чего ты опять разлаялся?
Они вышли к тому месту где лежало тело священника. Там, трое деревенских мужиков во главе с горбуном, укладывали останки отца Фарфа на носилки. Старик, свекр Амелии, укрывал его плащом. После чего небольшая процессия, молчаливо, двинулась к деревне. Ника с псом замыкала это мрачное шествие.
Но едва, они миновали крайнюю хижину, пес куда-то пропал, видимо не желая связываться с метными собаками. А вошедшая в деревню процессия сразу же нарушила ход ее обыденной жизни. Из хижин и загонов для скота, бросая все свои дела, к ним выходили люди и шли кто рядом с носилками, кто позади них. Тихо причитали женщины, угрюмо молчали мужчины, иногда перебрасываясь скупыми словами.
Деревня уже знала, что оборотень растерзал отца Фарфа и, почему-то, винила в этом замок. Из тихих разговоров и перешептываний Ника поняла, что и в этих, глухих приграничных землях, здешнее общество было разделено на «верхнее» и «нижнее». В замке обитали «верхние». Здесь не говорили, что вот он из замка, а что он «с верха». К «нижним» относилась деревня с ее жителями.
Но «верхние» и «нижние» всегда объединялись против своего общего врага — орков и варваров, нашествие которых отражали сообща. И всегда, в случае неожиданного нападения, замок укрывал за своими стенами «нижних», но в обычное время «верхние» и «нижние» держались обособленно друг от друга. И Ника понимала, что с нею в деревне не будут откровенничать только по тому, что она «с верха». А если и пойдут навстречу, то скорей всего из-за того, что и в замке она была чужой.
Решив, что тело Фарфа несут к храму, Ника удивилась когда мужчины остановились у кузницы, опустив носилки на землю. Под навесом их ждал кузнец, позади него стоял Ральф, выглядывая из-за плеча отца. Сняв прожженные рукавицы и молча отшвырнув их в сторону, кузнец подошел к носилкам и склонившись над ними, приподнял плащ. Он долго смотрел на священника, потом выпрямился и оглядел обступивших его односельчан.
— У него вырвано сердце, — сказал он. — Кто мог совершить подобное злодеяние?
Из толпы вышел горбун.
— Задай себе вопрос, кому мешала эта кроткая душа и ты сам ответишь на свой вопрос. Там, — горбун вытянул руку в сторону темного монолита замка, — там, свило свое гнездо зло. Репрок стал его прибежищем. В нем зреют тайные преступления и отец Фарф, как мог, пытался уберечь нас от растлевающего зла, что идет с «верха». Теперь ничто не помешает этому и никто не встанет между нами.
Кузнец кивнул и горбун, чувствуя единодушное согласие окружающих, продолжал:
— Ты, Хоуги, сын Герома, как и Яррос, сын достопочтенного Фитча, как и Рональд, сын Куоза слышали слова нечестивой клятвы, что ни одна живая душа не будет им загублена. Ты не поверил лживым обещаниям и ушел, а я остался, чтобы ответить согласием на лукавое предложение.
Кузнец Хоуги снова кивнул, подтверждая слова горбуна.
— Мы поклялись терпеть его присутствие и не трогать его до первой крови. Он должен понести заслуженную кару.
— Замок не отдаст его, — глянул на него исподлобья кузнец.
— Он нас защищает! И почем знать, может это не он убил священника? — выкрикнул из толпы одинокий дрожащий, старческий голос и Ника готова была поклясться, что он принадлежит свекру Амелии.
