Вифеллу, остававшуюся у входа. Между тем, жрица исчезла в тесном ходе и Ника, подобрав платье и пригнувшись, вошла за ней, пробираясь вперед по узкому земляному коридору, пока не вышла в широкую пещеру, чей нависший свод давил, а стены терялись во тьме. Посреди пещеры возвышался искусно вырезанный из черного камня паук. Перед ним на алтаре горел живой огонь, и его дрожащий свет отражался в свирепых, рубиновых глазках идола. Верховная Жрица склонилась перед алтарем, положив посох на землю и воздев к нему руки. Жрица сопровождавшая Нику, остановилась. Рубины, вставленные в глаза паука, замерцали внутренним огнем, и Нику непреодолимо потянуло к изваянию. Верховная Жрица подобрала посох, и тяжело опираясь на него, поднялась. Она едва успела отковылять от идола, как из его каменных жвал вырвались белые струи, опутывая Нику с головы до ног. Рубины глаз разгорались ярким кровавым светом. Запеленатую в кокон паутины Нику подтащило к алтарю, вздернуло вверх и кинуло на его камень. Глаза паука прожигали ее насквозь, а со стороны казалось, что бесформенный кокон лежащий на алтаре охвачен алым ореолом. Слюна паука, застывая, туго стягивала тело, и Ника заплакала. Она разом вспомнила свою недолгую жизнь. Особенно яркой была картина двора, в котором она росла, и тополиный пух, летящий по нему, и голос мамы зовущий ее домой. Эти воспоминания были смяты жгучей болью, нараставшей внутри ее тела, так что Ника задергалась в своих путах, не в силах терпеть ее. И вдруг в какой-то момент боль разом утихла, ушла. Вспыхнул огонь жертвенника. Нике стало плохо, и она потеряла сознание. В себя, ее привел гневные крики Верховной Жрицы:
— Нет! Нет, ты не можешь отказаться от этой жертвы. Она не выполнила свой обет. Возьми ее!
Послышался резкий, громкий свист, и Верховная Жрица умоляющим голосом, в котором звучал страх, торопливо произнесла:
— Прости мне, твоей преданной рабе, если я была дерзка с тобой. Я лишь пекусь о славе твоей, ибо ты моя жизнь и мое дыхание. Твоя воля — закон для дроу. Будет так, как велишь ты.
Ника с трудом открыла глаза. Смотреть было больно, дышать тоже, чувствовать и даже существовать было больно. Первое, что она увидела: потухающие глаза идола. Верховная Жрица, стеная поднялась с колен и, повернувшись к младшей жрице, стоящей в стороне, показала на Нику, лежавшей на алтаре в коконе паутины:
— Убей ее.
Младшая жрица не шевельнулась, продолжая стоять, как изваяние, спрятав руки в широкие рукава балахона, низко опустив голову. Только из-под капюшона, по уставу, спадали на грудь длинные белые волосы.
— Убей ее, — требовательно повторила Верховная Жрица.
Жрица не двигалась.
— Богиня ошиблась, и я исправлю ее ошибку. Тебе ничего не будет, — вкрадчиво добавила Верховная Жрица. — Ллос спросит за это только с меня.
Младшая жрица, перестав колебаться, направилась к алтарю. Ника с ужасом увидела, что из ее широкого рукава, медленно, как змея, скользнул в ладонь, узкий стилет. Не в силах кричать Ника широко раскрытыми глазами смотрела, как жрица заносит его над нею. Долгие доли секунды на его лезвие играли отблески жертвенного огня. Безликая жрица точными ударами стилета вспорола кокон, освобождая пленницу от пут. Ника хотела подняться, но была так слаба, что могла только беспомощно смотреть на нее.
— Чего же ты медлишь?! — визжала тем временем Верховная Жрица. — Убей ее! Я приказываю тебе! Вонзи кинжал в ее черное сердце, окропи алтарь Ллос кровью, и она примет эту жертву, от которой отказалась сейчас.
Младшая жрица повернулась к Берн и откинула с головы капюшон.
— Ты… ты… — задыхаясь от гнева, прохрипела Верховная Жрица. — Ты осквернил святилище Ллос, явившись сюда! — и сорвалась на визг: — Теперь тебя ничто не спасет от казни за подобное кощунство!
Жрица повернулась к Нике и погладила ее по щеке, не обращая внимания на визгливые вопли старухи.
— Вставай, нам надо уходить.
— Я не могу, — всхлипнула Ника. — У меня нет сил.
И когда Дорган подхватил ее на руки, ее голова безвольно легла ему на плечо.
— У меня кружится голова… мне больно и меня тошнит… — пожаловалась она ему слабым голосом.
— Ты жива… Это главное, — Дорган понес ее к выходу.
— Ты думаешь, если Ллос пощадила ее, все закончилось?! — хрипела им вслед сорванным голосом Верховная Жрица. — Впереди вас ждет расплата… Иди, торопись, к своей смерти, сын мой. Ты низко пал! Знай! Я отрекаюсь от тебя! Да будет Ллос мне свидетелем….
— Советую тебе оставаться здесь, у алтаря. Ты ослушалась Ллос, — обернулся к ней Дорган, перед тем как покинуть пещеру. — А если ты не сделаешь этого, весь Мензоберранзан узнает о твоем отступничестве.
— Ты не посмеешь… Ни кто не поверит тебе… — прерывающимся голосом просипела старуха.
— Может быть и не поверят, — усмехнулся Дорган, — но сделают вид, что поверили. Тебе ли не знать, скольких прельщает положение Верховной Жрицы.
Дорган нес Нику по узкому ходу. От густого запаха сырой земли Нику тошнило.
— Она не съела меня… — прошептала она.
— Нет, не съела…
Он вышел в наружную пещеру, вынося Нику к дискам где их ждали.
Вифеллу и стражников Дома де Наль окружили солдаты Берн во главе с торжествующей Тиреллой. Облаченная в сверкающие доспехи, она, подбоченясь, стояла на светящемся оранжевым диске, для большей устойчивости расставив ноги.
— Теперь я — Первая Мать Дома де Наль, а ее, — она показала на бледную, едва дышащую на руках Доргана, Нику — ждет особое наказание. Ты, Дорган, будешь пощажен и как прежде останешься первым оружейником Дома де Наль и моим супругом. Оставь ее и подойди ко мне…
Дорган осторожно поставил Нику на ноги и, поддерживая, полуобнял за плечи.
— Мне плохо, — простонала Ника шатаясь, у нее подкашивались ноги и, если бы не не крепкая рука Доргана, она тут же свалилась бы на камни.
— Потерпи немножко. Я постараюсь быстро управиться.
— Ты заставляешь меня ждать, — нахмурилась Тирелла. — Мое терпение не безгранично, и я…
Договорить она не успела. Дорган взмахнул широким рукавом балахона и Тирелла с булькающим хрипом, схватилась за горло, рухнув с диска на землю. Воины Берн непонимающе смотрели на вошедший в ее горло по самую рукоять узкий стилет. Очнувшись, они обнажили мечи, правда, это сделали те, кто еще уцелел, потому что Дорган не стал дожидаться, пока они полностью осознают случившееся и придут в себя. Откинув полы балахона за спину он обнажил клинки, бросившись на воинов Верховной Жрицы. Ника ужаснулась его стремительности. Ни одно движение темного эльфа не проходило впустую, все они достигали своей цели. На арене он не показал и половину своего мастерства, которым владел. Поистине, это был первый оружейник Мензоберранзана. И вот настал момент, когда, голова последнего солдата Берн, подскакивая, покатилась по камням, теряя шлем. Дорган остался на поле боя один. Опустив клинки он огляделся, подошел к Тирелле, смотрящей на него остановившимся взглядом раскосых глаз и, выдернув стилет из ее горла, пошел к Нике, которую теперь то ли поддерживала, то ли прикрывалась ею от оружейника, Вифелла. Позади нее, сбились в кучу, растерянные солдаты де Наль. Потрясенная тем, с какой быстротой и хладнокровием были перебиты солдаты, Ника невольно попятилась от дроу, от чего-то решив, что сейчас он разделается с Вифеллой. Дорган, замедлив шаг, остановился, держа клинки наготове. Он и Вифелла пристально смотрели друг на друга.
— Ты все знаешь? — спросил он.
Вифелла кивнула.
— Ты дашь нам уйти, — скорее приказывая, чем спрашивая, произнес он.
Вновь кивнув, Вифелла продолжала оставаться настороже, крепко удерживая Нику.
— Иди сюда, — велел Нике Дорган, протягивая к ней руку, не двигаясь с места.
